Сегодня все было иначе. Когда переходил наплавной Исаакиевский мост, солнце горело на синей воде, по ней бежали ялики, шлюпки. По-воскресному приодетый народ больше сворачивал в одну с ним сторону, и, когда обогнул последний дом набережной, открылось кишевшее людьми пространство между двумя красными башнями.
Оттягивая начало своей торговли, ефрейтор пошел вдоль гранитного парапета, притулившись к которому народ глазел на реку. Сыскал свободное место и тоже пристроился. Поблизости стояли два небольших корабля с похожими на русские красно-бело-синими флагами. Смоленые корпуса весело играли светом от дрожавшей под ними воды. Босые матросы в пестрых фуфайках таскали к борту мешки, спускали их в шлюпки с белыми, будто только окрашенными веслами, с которых, искрясь, стекала вода. А на сведенной к самой воде мощеной дорожке уже русские грузчики подхватывали мешки, укладывали на телеги и гнали коней в горку, покрикивая на зевак:
— Поберегись! Пади!..
— Первыми в нонешнем году голландцы пришли, — сказал кто-то рядом, и, повернувшись, Иванов увидел старика в заношенной ливрее и волчьей шапке. Лицо морщинистое, добродушное. — Сказывают, самы первые наши гости голландцы при Петре Великом были, — продолжал он. Потом осведомился: — Ты чего, кавалер, сюда? Купить, продать аль, как я, поглазеть от бедности?
— Щетки продать принес, — ответил ефрейтор и, достав из узла, показал образец своего умения.
— На совесть сделано, — одобрил старик. — Однако красы в работе нету. Крышку бы покруче изогнуть да углы скруглить. Сюда, друг любезный, товар такой носят, чтоб иностранца или нашего негоцианта богатого завлек.
— Неужто не пойдет? — огорчился ефрейтор. — Ведь и прошу не дорого.
— Не в цене сила, милок, — покачал головой старик. — А сделай ты, к примеру, на них рисунок памятный, петербургский, так тебе в два раза боле дадут и торговаться не станут.
— Как же сделать его?
— Хоть вырежь одное слово «Санкт-Петербург». Иль памятник Петру изобрази. Видал на табакерках? Ты грамотный?
— Буквы знаю, а писать не обучен.
— Ну, не печалься, может, и так сбудешь, — скороговоркой сказал старик, увидев кого-то в толпе, и отошел от Иванова.
«Что ж стоять, надо пробовать», — решил ефрейтор.
Не раз прошелся он в толпе, крепко прижав к боку пружинящий сверток и выставив в руке образец своего умения, но не решаясь выхвалять его, как делали другие разносчики. Впрочем, не бойко шла торговля у всех русских ремесленников, — здесь покупатели больше тянулись к заморским диковинам. Густая толпа окружила двух голландцев, ставших спиной к гранитному парапету, разложив перед собой товары.