— Холостой. В артель давно все отдано…
— Так начальнику злому дарить надобно? Я службу вашу проклятую знаю, у самого племянник гвардии унтер заслуженный.
— Нет, начальство у меня нонче божеское…
— На отставку скопить вздумал? Не заколотят, надеешься? — настойчиво сыпал старик.
— «Сказать ему?»— подумал Иванов.
— Отца с матерью у барина выкупить хочу, — понизил он голос.
Дворовый свистнул негромко, но выразительно:
— Эка задумал!.. Ну, давай бог!.. Однако водку-то пьешь?
— В рот не беру.
— За то молодец! — Старик нежданно чмокнул Иванова в щеку и устремился к ялику, из которого уже вышли пассажиры.
— Стой, почтенный, возьми за труды! — просил Иванов, идя следом и протягивая уже два двугривенных.
Но старик проворно сел на дальнюю скамейку и, снова радостно улыбаясь, оглядывал сверкавшую на солнце реку.
— Возьми хоть на шкалик, — тянулся к нему Иванов.
— Позволь, кавалер, — отстранил ефрейтора рослый купец.
Лодочник шагнул за купцом и оттолкнулся от пристани.
— Гвоздики медные в шорной купи да перво на досочке попробуй, не то вещь готовую спортишь! — повысил голос старик.
В полк Иванов пришел такой веселый, что встреченный кирасир Панюта спросил, не сто ли рублей поднял на дороге.
— Хорошего человека встретил, — ответил ефрейтор.
— Угостил, что ли? Так ты ж как турок!..
А Жученков, которому рассказал о встрече, заметил:
— Видать, понимающий дед. Пьян да умен — два угодья в нем.
Иванов исполнил совет — купил фунт мелких медных гвоздей и, копируя с бумажки, отделал все готовые щетки. Через две недели он снова пошел к бирже, надеясь встретить старика, поблагодарить хоть словом, но, сколько ни смотрел в толпе, не увидел. А щетки все продал за два часа. Блестящие надписи ровно чудо сделали — всяк платил, не торгуясь, по шесть гривен.
«Не спросил я, как барина его прозывают. Верно, богатый, раз фейверки пущали, — думал ефрейтор, глядя за реку на особняки Дворцовой набережной. — И как же занятно выходит: когда на верстаке у Еремина из гвоздиков буквы выкладывал, он на меня серчал, наказывал единой прочности достигать. А ноне умник теми же гвоздиками меня умудрил…»
На руках у Иванова оказалось десять с полтиной, полку скоро выступать «на траву», и он решил сходить к генералу сдать деньги, — в лагере всего трудней их прятать. И зараз поднесть пару щеток с новым украшением.
Как часто бывает в Петербурге, в середине мая вдруг задули холодные ветры и пошли дожди. Опытные горожане, не снявшие еще ватных шинелей и салопов, злорадно поглядывали на щеголей и модниц, дрожавших в обновленных вчера легких плащах, рединготах и пелеринах.