- И Берлин? - спросил посол.
- Не знаю, сэр. В подробности он не вдавался. Но похоже, французы готовы дрогнуть. В добавление к этому - фотокопия русского перевода беседы де Голля с Косыгиным в Париже и Мо-скве. Беседы с глазу на глаз, в присутствии только перевод - чиков.
Посол впился в лицо Шеннона жестким взглядом.
- Кроме того, - расшифровка переговоров по "горячей ли - нии" между Крелем и Елисейским дворцом. Кроме того - мате - риалы о встрече министров обороны. Он сказал, что предоста - вит данные о намерениях и возможностях французов, включая политические цели, развитие франко-советских отношений, французские ВВС, атомные подводные лодки, ядерные испытания в Тихом Океане, в том числе и - водородной бомбы с новой системой наведения на "Поларисах".
- И что же, все это у него с собой?
- Он продемонстрировал мне четыре страницы переговоров Косыгина с де Голлем (на них штамп, который русские ставят на секретных материалах) с пометками чернилами - он уверяет, сделанными рукой Косыгина. Я надеюсь, в Вашингтоне есть образцы его почерка?
- Что еще?
- И материалы по вьетнамо-советскому совещанию в Москве.То, к чему у него не было нормального доступа, он, очевидно, похитил.
- А остальное?
- Магнитные ленты и прочие документы он якобы отправил из Швейцарии по известному ему адресу в Штаты.
- В Штаты?
- Да, сэр. Адрес не называет. Говорит, что представит их сразу же по прибытии. Это его страховка.
- О Боже, - сказал посол.
- И последнее, сэр - на вилле Мориса Тореза в Шуази-Ле - руа, где живут северовьетнамские представители...
- Ну?..
- Русские поставили подслушивающую аппаратуру. Если она исправна, он обещает дать нам возможность узнать, что там происходит. - О Боже, повторил посол.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
В десять минут шестого Гэмбл из кафе на улице Комартэн позвонил в посольство. Он воспользовался тем, что у него была назначена встреча с Массоном из "Ле Канар", и смылся на часок со службы... Трубку взяла Мэйзи. Хорошо бы ему быть сейчас на рабочем месте... Нет, ничего особенно срочного... Просто некоторые непредвиденные обстоятельства... Узнавать по телефону, что это были за обстоятельства, Гэмбл не стал.
Толкнув дверь телефонной будки, он снова уселся у цинковой стойки бара в ожидании заказанного кофе. Сидевший рядом с ним посетитель, захлебываясь от удовольствия, приканчивал высокий стакан белого вина. Что ж, Гэмбл видел, как французы пьют такую дозу спозаранку, вместо молока.
- Как делишки? - обратился бармен к его соседу, должно быть, завсегдатаю.
Это был лысоватый человек лет сорока пяти в дешевом сером костюме, его черный портфель стоял на полу. Он походил на не слишком удачливого коммивояжера. Потягивая кофе, Гэмбл прислушивался к разговору: сосед жаловался на сына, которого лупит каждый божий день, а тот все равно дурит, учиться не хочет и, если так дальше пойдет, завалит и математику, и латынь, не сдав экзамены на аттестат зрелости - "bachot". Голос его вздрагивал, и Гэмблу вдруг стало жалко этого человека, ибо он знал, что такое "bachot" для миллионов французов и какая незаживающая до могилы рана - отсутствие свидетельства. Оно - волшебный пропуск к прочному положению и карьере. Снобизм во Франции - интеллектуального свойства, а без этой бумажки нечего и думать о том, чтобы стать уважаемым членом общества, занять вожделенную должность.