– Ладно, иди проверь трюм.
– Так я еще и фонарь починил, – видя, что Осип Иваныч не доволен, продолжил оправдываться Гриня. – В этом, вот, фитиль поменял.
– Я удивляюсь, что ты фонарь вообще зажег! – внутри у боцмана все закипело, а ют опять разразился дружным ржанием.
– Да ладно вам! Я и так… – махнул рукой Гриша.
– Эх ты, бедолага, – раздалось ему вслед.
– Вам лишь бы позубоскалить, – отмахнулся Гриня, – гамак мне связали… Еле вылез…
– Это Митрич, он мастер на такие шутки, – засмеялся юнга и кивнул головой в сторону штурвального.
Митрич только довольно погладил пышный ус.
– А еще сказали мне весь корабль прошерстить до кормы. Вот и… Поспать не дали… Хожу здесь… как дурак!
– Дурак, он и есть дурак. Давай, давай, шерсти! – подбодрил Григория Митрич. – Только за борт не упади!
Тем временем Бен спустился в трюм. Огляделся в темноте – вдоль бортов стояли пушки. В полумраке он заметил бочонки с порохом и пороховницы, что мерно покачивались, подвешенные на веревках. На лице его появилась недобрая улыбка.
Зачерпнув в пожарной бочке воды, судовой врач вылил ковш в один бочонок с порохом, затем – в другой. Он бы и дальше продолжал странные манипуляции, кои никак не походили на врачебные, если бы не стук каблуков, что раздался сверху. Бен оглянулся и увидел мелькнувшую тень, а затем до него донесся голос боцмана, продолжавшего распекать матроса:
– Шустришь, говоришь, а рустеры открыты! А ну-ка, бегом!
Бен понял, что это по его душу. Он скользнул под лестницу и тут же увидел полосатые носки и стоптанные ботинки.
– Как что не так… – ворчал Гриня, спускаясь по скрипучим ступеням, – так меня… «Рустеры открыты!»
– Ну а кого же еще-то? – крикнул ему вдогонку Митрич. – Пятый год в море, а все как дитя малое! О, пошел, орел наш! Давай, давай! Сколько с ним ходим, а он все такой же, как будто только от сиськи оторвали.
Тут уж и боцман не удержался, загоготал со всеми. Гриня сделал пару шагов по темному трюму, поднял фонарь и посветил. Пока караульный проделывал сей маневр, Андерсен не мешкал. Он нащупал стоявший рядом банник и перехватил его поудобнее.
Матросик оказался прекрасной мишенью – мало того что стоял спиной, да еще застыл с фонарем в руках. Бен замахнулся и разбил бы бедняге голову, не задень конец банника о балку перекрытия. Гриня обернулся на стук и увидел доктора, оставленного до утра в лазарете набираться сил. Настороженность на лице матроса сменило удивление.
– Ты чего здесь? – Гриня никак не мог взять в толк, как этот тип так ловко переместился с лазаретной койки в пушечный трюм.