Михаель Дейч послушно уселся в тяжелое кожаное кресло, а Зебетендорф вышел из-за стола и встал над ним.
– Поздравляю вас с днем рождения нашего великого фюрера, – начал профессор. Дейч сделал попытку встать, но Зебетендорф остановил его. – Сегодня утром я имел с фюрером конфиденциальный разговор. Вы знаете, что наш институт является частью СС. Так вот, мне поручили на базе нашего института создать особо секретное подразделение.
– Да, – повторил герр профессор снова, подумав. – Тайна – вот основа поручения, которое дал мне сегодня фюрер. Вам и еще нескольким людям, которых я лично порекомендую, предстоит осматривать библиотеки Европы в поисках оккультных манускриптов. Я имею в виду не только крупные библиотеки, но и более мелкие хранилища рукописей – вплоть до частных архивов. С вами будут несколько научных сотрудников института «Анэнербе», которые будут на месте осматривать рукописи, доставляя наиболее ценные из них в Берлин. Линия подчиненности: командир отряда – я – фюрер. Кроме вышеуказанных лиц, о действиях отряда никто не должен знать. Никто, я сказал, включая руководство института, ваше эсэсовское начальство и даже самого рейхсфюрера. Понятно!
– Так точно! Разрешите вопрос, герр профессор?
– Можете спрашивать, Михель, – мягким тоном сказал Зебетендорф, чтобы сгладить чрезвычайность произошедшего только что разговора.
– Я боюсь, что владельцы многих частных библиотек, а особенно личных архивов, будут протестовать против изъятия у них ценных рукописей.
– Об этом можете не беспокоиться, – тут герр профессор понизил голос до шепота. – Об этом позаботится германская армия. А наша задача сейчас – сформировать «Гехаймс Бух Абтайлунг „Бергельмир“». («Отряд тайных книг» – А.Р.) Кстати, вы знаете, кто такой Бергельмир?
Зебетендорф придирчиво посмотрел на шарфюрера, как будто экзамен устраивал.
– Так точно, герр профессор! Бергельмир – тевтонский исполин, переживший Всемирный Потоп, – ответил Дейч без малейшей запинки.
Личный кабинет товарища Сталина под Мавзолеем. 8 июня 1938 года. Москва.
Иосиф Виссарионович долго кашлял, потом вытер рот носовым платком, а затем открыл новую пачку «Герцеговины Флор» и стал пересыпать табак из папирос в трубку. Никто не знал, зачем он так делал, а спросить не решались. В это время его собеседник стоял у стола, не выражая никаких чувств. Наконец, когда Сталин заговорил, в его речи еще более отчетливо зазвучал грузинский акцент, что всегда происходило, когда вождь нервничал.
– Вы знаете, почему победила партия большевиков, товарищ Глебов?
Вопрос был чисто риторическим, поэтому «товарищ Глебов» тактично промолчал.