----------
Я застала Саймона Мидкифа, дремавшего в кресле-качалке на пороге его домика, закутанного в пальто, в перчатках и кашне. Широкополая шляпа скрывала почти все его лицо.
— Саймон?
Его голова дернулась и белесые глаза смущенно взглянули на меня.
— Да?
Он вытер рот и на шерстяной перчатке блеснула слюна. Сняв перчатку он порылся в одежде и достал очки.
Узнал.
— Рад, что вы в порядке.
С обеих сторон лица свисала цепочка от очков и отбрасывала блики на его щеки. Кожа выглядела бледной и тонкой как бумага.
— Мы можем поговорить?
— Конечно. Наверное лучше нам войти в дом.
Мы прошли в помещение, своего рода симбиоз кухни и гостиной, откуда вела только одна дверь, вероятно в спальню. Мебель была сделана из полированной сосны, и, похоже ручной работы. Вдоль плинтуса стояли в ряд книги, на столах тут и там лежали кипы бумаг и блокнотов. В одном углу стояла стопка маркированных археологическими метками коробок.
— Чаю?
— С удовольствием.
Я наблюдала как он наливает в чайник воду, как достает из коробки чай в пакетиках и ставит на стол чашки с блюдцами. Он казался более хилым и сгорбленным, чем я помнила.
— У меня, знаете ли, не много гостей.
— Спасибо. Все нормально.
Он провел меня к накрытому пледом дивану, поставил чашки на журнальный столик, сделанный из цельного куска дерева, и подтянул стул.
Мы выпили чай. Снаружи я услышала отдаленный гул моторки на реке Оконалуфти. Я подождала немного.
— Не знаю как об этом говорить, — протянул он.
— Я знаю что произошло, Саймон. Но я не знаю почему это случилось.
— Я там не был с самого начала. Все что я знаю это пришло от других.
— Вы знали Прэнтиса Дэшвуда.
Он откинулся на спинку и глаза снова затуманились.
— Прентис был жадным читателем с разносторонними знаниями. Не было ничего, что не интересовало бы его. Дарвин. Лайел. Ньютон. Менделеев. И всяческие философы. Хоббс. Энесидем. Баумгартен. Витгенштейн. Лао-цзы. Он прочитал все. Археология. Этнология. Физика. Биология. История.
Саймон прервался, чтобы глотнуть чай.
— Он был мастерским рассказчиком. С этого все и началось. Прэнтис рассказывал разные истории о «Братстве Геенны огненной» своего предка. Расписывал какие это были бесшабашные парни, которые собирались для буйных профанаций и интеллектуальных бесед. Идея казалась такой безвредной. И какое-то время так оно и было. Его кружка зазвенела в блюдце и он придержал ее.
— Но у Прентиса была и темная сторона. Он полагал, что определенные люди более ценны нежели другие.
Его голос затих.
— Интеллектуально выше, — вставила я.
— Да. С возрастом его мировоззрение оказалось под сильным влиянием от книг о космологии и людоедстве. Его связь с действительностью понемногу таяла.