В день получения разрешения на отпуск Яков слез с печи и вместе с Лизаветой вновь был атакован поручиком. Упрямый постоялец, выслушав от них те же возражения, опять повторил, что, кроме Насти, ничего ему не надо, что сам он помимо жалованья ничем не располагает, следственно вовсе не богат, что из-за связей да денег ему жениться мерзко, значит, с их дочкой он почти ровня, что лучших тестя и тещи себе не желает, и, наконец, как они, мол, хотят, а он через два дня едет в Петербург просить благословения матери.
С Настей Александр Дмитриевич вел себя по-прежнему. Читал ей, слушал ее, смотрел на нее и ничего не говорил о будущем.
Однако, когда пришел час отъезда и подряженные до города лошади должны были вот-вот подъехать, поручик выбрал минутку с глазу на глаз, взял в первый раз с той памятной ночи обе руки девушки в свои, сжал их крепко и спросил:
— А вы, Настенька, очень будете ждать меня?
— Очень, — ответила она, не задумываясь.
— И пойдете за меня?
— Пойду, — прошептала она. И не отвернулась, когда он привлек ее к себе, чтобы осторожно поцеловать.
Через день после отъезда Александра Дмитриевича в Высокое приехал майор Жаркий. За прошедший месяц он успокоился и все обдумал. Положение его в городском обществе и на службе вновь утвердилось благодаря полковнику Акличееву. Перезнакомившись со всеми в городе, этот веселый и общительный барин, ставший местным богатым помещиком, везде и всем рассказывал о своем спасении и теперешней дружбе с Егором Герасимовичем. Новому начальнику уезда он рекомендовал майора с наилучшей стороны, а Жаркий постарался поддержать такое представление, удвоив рвение к службе и внешнее почтение к генералу.
В то же время и дома, и в управлении, и в гостях майора не покидали мысли о Насте. Он упрекал себя, что погорячился, требуя скорого ответа. Лучше бы повыждать, пока Яков как следует разберет всю выгоду такого брака, а тем временем не скупиться на подарки ему, невесте и Лизавете да на ласковые слова. Еще в Высоком мельком услышал Егор Герасимович, что поручик Денисович как-то пострадал на пожаре, а в городе уже через недели две с лишком от приехавшего к нему по делам начальника округа узнал, что офицер этот, оказывается, весь месяц лежит у Якова в доме.
«Значит, он постоянно видит Настю, может, влюбился, может, и она по нем сохнет… — думал майор. И ревность сжимала сердце и мутила душу. — Ну и черт с ними, пускай любятся», — говорил он себе. Но через час-два те же мысли приходили снова и не давали покоя.
Наконец однажды в канцелярии Жаркому, шедшему на доклад к генералу, подали среди других бумаг отношение инженерной дистанции, сообщавшей начальнику уезда об отпуске поручика.