— Кто она такая, эта Дурсун?
Друзья стояли с раскрытыми ртами и не могли вымолвить слова.
— Аллаяр, Довлет, что же вы? Пригласить пригласили, а теперь молчите, как…
В этот момент в комнату вошёл муж Шекер Бердыевны, учитель математики Чары. Ниязович.
— Что случилось, Шекер?
— Да вот… Влюбились парни.
— В кого?
— В меня.
— Вот как? Что ж, может быть нам с тобою развестись?
— Я согласна, — лукаво улыбнувшись, сказала Шекер Бердыевна. — Мы с тобою живём уже несколько лет, а сказать «люблю» ты не сказал ни разу. А вот парни готовы повторять это слово ежеминутно.
Спасибо Чары Ниязовичу, — он пожалел попавших впросак незадачливых «донжуанов». Взяв под руку жену, учитель математики направился к двери:
— Ладно, Шекер, оставим ребят в покое. Молодость… Мы ведь тоже были молодыми.
Учителя ушли. Довлет чувствовал себя так, будто его догола раздели на улице, и он не мог поднять глаз. Он готов был провалиться сквозь землю, убежать куда-нибудь в степь. Убежать навсегда, чтобы никогда и никого не видеть.
С тех пор Довлет обходил девчонок за версту, — ничего хорошего от них он не ждал. И вдруг это видение в Каракумах!
Довлет стоял в сладком оцепенении, ковырял носком ботинка песок. И ему казалось, что вот так безмолвным обелиском стоит он здесь уже неведомо как давно и неизвестно сколько предстоит ещё. Очарованный, потерянный, он покорился вдруг неземным чувствам и ощущениям любви, о которых раньше лишь смутно догадывался, слушая разговоры сверстников. Он понимал, конечно, что в разговорах этих было больше бравады и хвастовства, чем правды, но… Что-то таинственное и нежное тревожило его по ночам, когда оставался он один на один с собою. Ему казалось, что девушка, сказочно-красивая и ласковая, обнимает его, ласкает и говорит сладкие нежные слова…
— Эй-ей, парень! Закрой рот, а го ведь чего доброго суслики подумают, что это нора! Ха-ха-ха!..
Довлет вздрогнул, обернулся и увидел… колхозного шофёра Курта, который величаво прошёл, нет, проплыл мимо, приблизился к незнакомке и заговорил с нею о чём-то. Заговорил так, что Довлет решил: они — родственники. Близкие родственники.
* * *
Голос Курбана-чайчи звучал призывно и тревожно:
— Парни! Джигиты! Подъём!
Довлет с трудом продрал глаза, увидел, что в приоткрытую дверь струится предрассветный полумрак, натянул на голову одеяло, сжался калачиком и полусонным голосом пробубнил:
— Ещё петухи не кричали, а он «подъём»…
Но тут же вспомнил, что он в Каракумах, что петухов здесь нет и в помине, приподнялся, сел, протёр кулаками глаза, сладко поёживаясь, зевнул и, услышав голоса остальных стригалей, понял, что наступает новый день. Долгий, трудовой день.