Битва закончилась ночью. Несмотря на упорное сопротивление, ратникам Жеребцова удалось закрепиться на правом берегу реки Костромы и начать осаду монастыря. «Интересно, что в это время переписку между Вельяминовым и Сапегой помогали поддерживать ипатьевские монахи. Нам, например, известны имена иноков Макария и Леонтия, доставлявших отписки костромского воеводы в стан Я. Сапеги под Троице-Сергиевым монастырем»[39].
После сражения царские войска выкопали вокруг осажденного монастыря ров, поставили острог и укрылись за ним. Ров окружал монастырские стены «от реки от Костромы да до реки Костромы же». Все это время тушинцы предпринимали попытки вырваться из окружения.
Лжедмитрий II придавал важное значение Ипатьевскому монастырю. В мае 1609 г. он послал войско под командованием Александра Лисовского для деблокирования обители. Но Лисовскому не было суждено дойти до Ипатьевского монастыря из-за сопротивления местных жителей и отсутствия лодок для переправы через Волгу.
В августе, а по другим источникам, в сентябре 1609 г. монастырь сдался и был занят людьми Жеребцова.
Как тут не поразиться избирательности московских дьяков и летописцев! Осада Троице-Сергиевой лавры тушинцами в сентябре 1608 г. — январе 1610 г. известна чуть ли не по дням. А вот осада Ипатьевского монастыря, где монахи защищали «воров и литовских людей» практически неизвестна.
Зададим себе риторический вопрос: мог ли тушинский патриарх игнорировать осаду Ипатьевского монастыря, не посылать туда грамот с призывами к сопротивлению и т. д.? Явно, нет. Так куда же их подевали жулье — московские дьяки?
Но вернемся к бедной инокине Марфе. От дважды восставших против тушинцев костромичей ничего хорошего ждать не приходилось, зато в Ипатьевском монастыре среди братии, насмерть стоявшей за «царя Димитрия» и патриарха Филарета, опасаться было нечего.
Возможно, не стоило уделять столько внимания местопребыванию Марфы и Михаила в ноябре 1612 г. — начале 1613 г., если бы не возникновение в начале XIX века целой мифологии о подвиги крестьянина Ивана Сусанина.
О событиях Смутного времени к началу XIX века накрепко забыли. Вспомнить о них царя Александра I заставило поражение под Аустерлицем в декабре 1805 г. Павел, а затем и его сын легкомысленно ввязались в войну против революционной Франции.
Под Аустерлицем царь был лично оскорблен, поскольку он трусливо бежал с поля боя в самом начале сражения, а главное, он осознал, что из себя представляет Наполеон и его армия. Срочно потребовался созыв всенародного ополчения и т. д. В качестве хорошего примера подходил созыв ополчения Минина и Пожарского. В войне 1812 года мифы Смутного времени стали хорошим идеологическим оружием царизма.