— Я хочу вас кое о чем спросить.
Я отошла в сторону, и он занялся женщиной. Мне это не понравилось — я и так была не в своей тарелке. Но у меня не было выбора.
Когда он отпустил мясо женщине и мы остались одни, он спросил:
— В каком районе живет ваша семья?
— На Ауде Лангендейк, в Квартале папистов.
— Нет, я имею в виду ваших родных.
Я смутилась — надо же сделать такую ошибку!
— На канале Ритвельд, недалеко от ворот Ку. А в чем дело?
Наконец-то он посмотрел мне в глаза:
— Ходят слухи, что в этом квартале были случаи заболевания чумой.
Я отшатнулась. Глаза у меня расширились от ужаса.
— И что, установлен карантин?
— Пока нет, но, говорят, сегодня объявят.
Позже я поняла, что он, видимо, справлялся обо мне. Если бы он уже не знал, где живет моя семья, он не стал бы говорить мне о чуме.
Я не помню, как добралась домой. Питер-младший, наверное, сам положил мясо мне в корзину, но я помню только, как я прибежала обратно, поставила корзину у ног Таннеке и сказала:
— Мне надо поговорить с госпожой.
Таннеке рассматривала содержимое корзины:
— Сосисок не купила и ничего не купила, чем их заменить! Что с тобой? Иди сейчас же обратно в мясной ряд.
— Мне надо поговорить с госпожой, — повторила я.
— Что случилось? — подозрительно нахмурилась Таннеке. — Ты что-нибудь натворила?
— Квартал, где живут мои родные, могут закрыть на карантин. Мне надо к ним сходить.
— Ах вот что, — нерешительно проговорила Таннеке. — Не знаю, что тебе сказать. Тебе придется спросить разрешения у госпожи. Она сейчас с моей хозяйкой.
Катарина и Мария Тинс были в комнате с распятием. Мария Тинс, по обыкновению, курила трубку. Когда я вошла, они замолчали.
— Что тебе нужно, девушка? — буркнула Мария Тинс.
— Прошу вас, сударыня, — обратилась я к Катарине. — Я узнала, что квартал, где живет моя семья, могут закрыть на карантин. Мне бы хотелось их повидать.
— Что? И принести сюда заразу? Ни в коем случае! С ума ты, что ли, сошла?
Я посмотрела на Марию Тинс, что еще больше взбесило Катарину.
— Я сказала — ни в коем случае! Это я решаю, что тебе разрешить, а что запретить. Ты что, забыла?
— Нет, сударыня, — сказала я, потупив глаза.
— Я тебя и по воскресеньям туда не буду отпускать, пока опасность заразы не минует. Иди же, чего ты здесь торчишь? У нас дела.
Я вынесла во двор грязное белье и села спиной к двери: мне никого не хотелось видеть. Я отстирывала платье Мартхе и плакала. Когда я почувствовала запах трубки Марии Тинс, я вытерла глаза, но не обернулась.
— Не будь дурочкой, милая, — раздался у меня за спиной голос Марии Тинс. — Ты ничем не можешь им помочь, и тебе надо позаботиться о собственной безопасности. Ты же умница — неужели ты этого не понимаешь?