Получившие образование дети Бессеменова уже порядком устали и от отцовских поучений, и «от всего этого крохоборства и мещанской суеты»>13*. Покупка фунта пиленого сахара, не санкционировшшая главой семьи, становится поводом для глубокомысленных размышлений Василия Васильевича об извечном конфликте отцов и детей.
«Бессемёнов. А коли ничего, так незачем и вздыхать. Неужто отцовы слова так тяжело слушать? Не для себя ради, а для вас же, молодых, говорим. Мы свое прожили, вам жить. А когда глядишь на вас, то не понимаешь, как, собственно, вы жить думаете? К чему у вас намерения? Наш порядок вам не нравится, это мы видим, чувствуем... а какой свой порядок вы придумали? Вот он, вопрос? Н-да...
Татьяна. Папаша! Подумайте, который раз говорите вы мне это?
Бессемёнов. И еще, и без конца, до гроба говорить буду! Ибо - обеспокоен я в моей жизни. Вами обеспокоен... Зря, не подумавши хорошо, пустил я вас в образование... Вот — Петра выгнали, ты — в девках сидишь...
Татьяна. Я работаю... я...
Бессемёнов. Слыхал. А кому польза от этой работы? Двадцать пять рублей твои - никому не надобны и тебе самой. Выходи замуж, живи законным порядком, — я сам тебе пятьдесят в месяц платить буду...»>135
С каждой минутой нарастает отчуждение между Бессемёновым и его детьми, которые не дают себе труда задуматься над тем, что крохоборствующий отец почему-то не пожалел денег на их образование. Но это образование не принесло им счастья: их воля ослаблена, а интерес к жизни потерян. Имеппо от этого так страдает Василий Васильевич. Силою вещей дети Бессемёнова утратили связь с миром мещанской жизни, но так и не сумели обрести новую жизнь. 28-летняя учительница Татьяна не замужем, а 26-летнего Петра исключили из университета за участие в студенческих волнениях. Обратим внимание на выразительную деталь — их возраст: дети Бессемёнова учились в гимназии, когда 18 июня 1887 года был опубликован циркуляр министра просвещения действительного тайного советника Ивана Давидовича Делянова. Формально Татьяна и Пётр Бессемёновы подпадали под действие этого официального министерского акта, одобренного императором Александром III и получившего в широких демократических кругах обвинительно-саркастическое наименование циркуляра «о кухаркиных детях». Этим циркуляром учебному начальству предписывалось допускать в гимназии и прогимназии «только таких детей, которые находятся на попечении лиц, представляющих достаточное ручательство о правильном над ними домашнем надзоре и в предоставлении им необходимого для учебных занятии удобства». Таким образом, как пояснялось далее, «при неуклонном соблюдении этого правила гимназии и прогимназии освободятся от поступления в них детей кучеров, лакеев поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, коих, за исключением разве одаренных необыкновенными способностями, не следует выводить из среды, к коей они принадлежат»