Эркки поднял с пола бутыль и замер.
— Давай сюда! Мне надо еще хлебнуть! — Морган протянул руку, но Эркки бутыль не выпускал.
— Тот, кто плывет против течения, умрет от жажды, — серьезно сказал он и ослабил хватку.
Морган два раза отхлебнул.
— Так зачем ты столкнул собственную мать с лестницы? Выкладывай. Давай представим, что я твой врач. Я все пойму, просто дай мне шанс. Давай поведай обо всем дяде Моргану. Слышишь? Расскажи об этом, и жизнь наладится. — Он тихо рассмеялся. Вообще-то он уже порядочно опьянел.
Эркки потер руками обтянутые черными брюками ноги и нащупал револьвер. Его охватило спокойствие. Рукоятка пистолета удобно помещалась в руке. Она специально так устроена — это знак.
— Она шила.
— Твоя мать была швеей?
— Шелковые подвенечные платья. Костюмы, брюки и юбки. Еще заказчики приносили старую одежду — она распарывала ее и перешивала. И в тот день она как раз этим и занималась — распарывала старый костюм.
— Вот, глотни-ка, — перебил его Морган, — старые воспоминания нелегко ворошить.
Эркки глотнул виски. В Подвале было тихо. Пыль улеглась, и Эркки увидел лишь серые стены. На мгновение он подумал, что и они вот-вот исчезнут. И в этой тишине зазвенел его голос. Чистый и звонкий, его собственный голос. Он не продумывал, что скажет, фразы складывались сами собой, и, когда он собирался умолкнуть, слова сами срывались с его губ. Одно слово сменялось другим, и у него не хватало сил остановить это.
— Я играл на лестнице, — тихо начал он, — мне было восемь лет. — «Ты не играл, ты расставлял ловушку. Не выдумывай то, чего не было. Мы там были и сами все видели. Пальто все видело — оно висело в коридоре». Эркки застонал, чувствуя, как в нем нарастает гнев. Или, возможно, отчаяние. Как он смеет сидеть здесь и вываливать весь этот мусор? Болезнь, смерть и убожество, улитки, червяки и жабы. Он сердито тряхнул головой. Морган прислушался. Эркки почувствовал, что Морган слушает, он почувствовал это так, словно Морган прикасался к нему, а прикосновений Эркки не переносил. Даже когда в порыве чувств Сара притрагивалась к нему. Вспоминая звук ее голоса, он всегда слышал прекрасную мелодию арфы.
— Почему на лестнице? — Морган вновь приложился к бутылке. Единственное, что ему сейчас хотелось, это основательно надраться. Пусть цель не великая, зато приятная. — На лестнице же неудобно играть — там слишком тесно.
— Лестница, — мрачно повторил Эркки, — чердак. Внизу, в коридоре, горел свет. Я слышал, как стучит швейная машинка. Похоже на тиканье больших часов. Я играл на лестнице, потому что хотел быть поближе к маме.