— Не любите стихи.
— Да, предпочитаю прозу.
— Не любите фантазировать.
Кутов улыбнулся так же многозначительно, как и говорил.
— Я каждый день фантазирую.
— Ну…
— Фантазирую при помощи металла, бетона, камня…
— И ваши фантазии называются проектами, — досказал Рябинин.
— Да, я признаю только такие фантазии.
— Реальные фантазии, — улыбнулся Рябинин. — Фантазии на железобетоне.
— Иронизируете? — насторожился Кутов.
— Фантазии — это те, которые строятся на песке.
Теперь была очередь улыбнуться Кутову, — теперь он иронизировал.
Изучить бы, нужно бы изучить сидящего перед ним инженера, который представлял сейчас в этом кабинете тот громадный людской поток, выходящий из институтов и носящий громкое имя — «интеллигенция», и к которому умные люди добавили слово «техническая».
Но иронизировать была очередь Кутова.
— На песке ничего нельзя строить. Даже фантазии. — Он помолчал, пристально взглянул на следователя и добавил: — Даже уголовные версии.
— Вы не любите духи. — Рябинин пропустил мимо ушей «уголовные версий». — Ах да, про духи я уже спрашивал…
— Нет, не спрашивали.
— Спрашивал, спрашивал.
— Нет, не спрашивали, — настойчиво повторил Кутов, упираясь в следователя угрюмым настырным взглядом. — Вы спрашивали про стихи, цветы…
— Вот я и говорю, что спрашивал.
Кутов замолчал, не очень понимая мысли следователя, который вроде бы не видел особой разницы между стихами, цветами и духами.
— Кстати, я пользуюсь одеколоном «Волейбол», — глуповато сообщил Кутов.
— Правильно, не пользоваться же вам духами «Быть может».
— На что вы намекаете? — уже недобро спросил этот обиженный муж.
— Абсолютно ни на что.
— При чём же тут дурацкие «Быть может»?…
— Почему дурацкие? Чудесные духи. Но дамские. А от вас должно пахнуть мужчиной.
Господи, как хорошо вместо допроса вести простую беседу, когда не беспокоишься о правдивости и состоянии свидетеля, а говоришь, что думаешь.
— Может быть, перейдём к делу? — спросил Кутов: всё-таки он обиделся.
— У меня больше вопросов нет.
— Да вы ни одного и не задали, — опешил Кутов.
— Вы свободны.
— Как же так?…
— Я всё выяснил.
— Базалова сказала, что вы поможете, примете меры…
— Правильно. И принимаю.
— Но ведь письма приходят! Всё наглее и наглее.
— Скоро мы его возьмём.
— Он вам известен?
— Да, мы идём по его следу. Образно говоря, он чувствует наше дыхание на своём затылке.
— У меня есть подозрение относительно одного лица…
— Спасибо, не нужно.
— Как же не нужно? — ещё раз опешил Кутов, ничего не понимая. — Вам тогда не потребуется никаких следов…
— Благодарю вас, мы его возьмём и так.
Кутов поднялся, поправил галстук и посмотрел в окно тусклым взглядом своих круглых глаз — он не верил Рябинину. Он прочёл не один детектив и просмотрел не один криминальный фильм. Не так допрашивают, не о том спрашивают и не так ведут себя следователи. Проверка подозрений — их хлеб. А этот отказался даже выслушать. И не должно быть на губах следователя улыбки — не улыбки, а какой-то лёгкой, почти незаметной иронии, которая, казалось, бегала по губам от одного угла рта к другому.