Она устремлялась вперед со всем пылом молодости. Я видел, как напрягаются у нее мышцы на ногах, от лодыжки до бедер. Она взбиралась на холм так же изящно, словно шла по улице на каблуках. Меня охватывало желание. Было еще рано, но жара уже высвободила сильные запахи сосновой смолы. Я представлял себе, что между ног у Лейлы тоже пахнет смолой. Я воображал, какой вкус может быть у меня на язычке. В эту секунду я понял, что сейчас возьму ее за ягодицы. И больше она не сделала бы ни шагу. Я прижал бы ее к себе. Взял бы ее за груди. Потом я погладил бы ее по животу, расстегнул бы шорты. Я остановился. Лейла, с улыбкой на губах, обернулась.
— Я пойду впереди, — сказал я.
Когда я проходил мимо, она со смехом легонько хлопнула меня по заду.
— Что тебя так смешит?
— Ты.
Счастье. Всего один день. И было это давным-давно.
Позднее, на пляже, она расспрашивала меня о моей жизни, о моих женщинах. Я никогда не умел говорить о женщинах, которых любил. Я хотел для себя сохранять эти любви, жившие во мне. Рассказывать о них значило вновь оживлять ругань, слезы, хлопающие двери. И ночи на измятых, словно сердце, простынях, что следовали за всем этим. И я не хотел. Я хотел, чтобы мои любви продолжали жить. Во всей красоте первого взгляда. Со страстью первой ночи. С нежностью первого пробуждения. Я что-то отвечал Лейле, но в высшей степени расплывчато.
Лейла как-то странно смотрела на меня. Потом стала рассказывать о своих возлюбленных. Она пересчитала их по пальцам одной руки. Данное ею описание мужчины, о котором она мечтала, вместо того, чего она от него ждала, приобрело черты портрета. Это меня испугало. Этот портрет мне не нравился. Этим человеком я не был. И никто не был. Я объявил ей, что она всего лишь мидинетка. Мои слова сначала ее позабавили, потом рассердили. Мы впервые поссорились. Это была ссора, напряженная желанием.
На обратном пути мы больше не затрагивали эту тему. Назад мы шли молча. И она, и я, мы оба запрятали куда-то глубоко наши желания. «Однажды придется на них ответить, — думал я, — но не сегодня». Удовольствие узнавать друг друга значило гораздо больше. Мы понимали это. А остальное могло подождать. Когда мы почти подошли к машине, ее рука скользнула в мою ладонь. Лейла была удивительная девушка. Перед тем, как расстаться в то воскресенье, она поцеловала меня в щеку. «Ты хороший, Фабио».
Лейла мне улыбнулась.
Наконец она снова была передо мной. По ту сторону смерти. Те, кто ее изнасиловал, потом убил, сдохли. Муравьи могли заняться этой падалью. Теперь Лейла была неуязвима. Она вошла в мое сердце, и я буду носить ее в себе на этой земле, которая каждое утро дарит людям радость.