Я слышал, как они хихикают у меня за спиной. Казалось, их объединяло нежное согласие. Мое дурное настроение рассеялось так же быстро, как и возникло. Я был счастлив видеть их здесь. Любил их, всех троих. Жаль, что они не могут составить одну-единственную женщину, которую я мог бы полюбить.
— Ты играешь? — спросила меня Мари-Лу.
Глава десятая,
в которой взгляд другого — это смертоносное оружие
Онорина бесподобно готовила фаршированные перцы. «По-румынски», — объясняла она. Набив перцы начинкой из риса, сосисочного фарша и рубленой, хорошо просоленной и проперченной говядины, она укладывала их в глиняный горшок и заливала водой. Добавляла томатную пасту, тимьян, лавровый лист и садовый чабер. Ставила горшок на очень слабый огонь, не закрывая крышкой. Вкус получался дивный, особенно если в последний момент полить перцы столовой ложкой сметаны.
Я ел, наблюдая за их игрой в рами. Выигрывает тот, кому удается избавиться от всех своих карт.
Эта игра простая. Однако требует большой внимательности, если хочешь выиграть. Мари-Лу надеялась на случай и проигрывала. Борьба шла между Онориной и Бабеттой. Обе пристально следили за картами, которые сбрасывали. Но за Онориной стоял многодневный опыт игры в рами, и я, даже когда она удивлялась, если выигрывала партию, предсказывал ей успех. Она играла на выигрыш.
В какой-то момент мой взгляд упал на сохнущее белье. Среди моих рубашек, плавок и носков я заметил белые женские трусики и бюстгальтер. Я взглянул на Мари-Лу. Она была в одной из моих маек. Хлопчатобумажная ткань туго обтягивала груди. Мой взгляд скользнул по ее ногам, ляжкам. Задержался на заду. У меня встал, когда я сообразил, что под майкой она голая. Мари-Лу перехватила мой взгляд и разгадала мои мысли. Она послала мне восхитительную улыбку, подмигнула и, слегка смутившись, закинула ногу на ногу.
Следствием этого стали переглядывания. Бабетты с Мари-Лу. Бабетты со мной. Меня с Бабеттой, потом с Мари-Лу. Я почувствовал себя неловко и поднялся, чтобы пойти, принять душ. Даже под струями воды у меня все еще стоял.
Онорина ушла в половине первого. Она взяла пять партий. Бабетта четыре. Мари-Лу одну. Целуя меня, Онорина, вероятно, думала, что же я собираюсь делать с двумя женщинами у себя дома.
Мари-Лу объявила, что идет принять ванну. Я не сдержался и посмотрел ей вслед.
— Она, действительно, очень красивая, — сказала Бабетта.
Я кивнул в знак согласия.
— Ты тоже.
И это была правда. Бабетта забрала волосы на затылке конским хвостом. Ее глаза казались огромными, а рот еще больше. Несмотря на свои сорок, она могла, не стыдясь, соперничать со множеством хорошеньких девушек. Даже с Мари-Лу. Она была молода. Ее красота была броской, очевидной, красотой лучезарной Бабетты. «Радость жизни сохраняет красоту», — подумал я.