Кейт заинтересовалась:
— А каким кремом ты намазала рану?
Марианна бросила косой, недружелюбный взгляд и ответила за дочь:
— Ты о таком даже не слышала. Сделан из толченого жемчуга и чудодейственно помогает при любых неприятностях с лицом. Я и сама им каждый день пользуюсь.
— Ты только посмотри на мою губу, Кейт! — Виктория подняла голову. — Обезображена на всю жизнь! — На глазах выступили слезы отчаяния.
Нижняя губа действительно внушала тревогу: распухла и из нежно-розовой превратилась в фиолетовую. Да и рот заметно съехал в сторону.
Кейт встала и подошла ближе, чтобы как следует рассмотреть.
— А доктор Басби это уже видел?
— Приезжал вчера, старый дурак, — заявила Марианна. — Даже не понимает, насколько это серьезно. Не предложил никакого лечения, никакой мази не назначил. Ровным счетом ничего не сделал!
Кейт повернула Викторию к свету.
— По-моему, место укуса воспалилось, — рассудила она. — А вы уверены, что этот крем в достаточной степени гигиеничен?
— Ах так? Позволяешь себе ставить под сомнение мое решение? — закричала Марианна и в бешенстве вскочила.
— Да, позволяю, — невозмутимо подтвердила Кейт. — Если Виктория так и останется с перекошенным ртом из-за шарлатанского лекарства, которое вам обманом всучили в Лондоне, то виноваты будете вы!
— Грубиянка! — Разгневанная Марианна шагнула к падчерице.
Однако Виктория предостерегающе подняла руку.
— Подожди, мама. Кейт, так ты действительно считаешь, что крем вреден? Губа ужасно болит.
Виктория отличалась необыкновенной красотой: очаровательное личико, безупречный цвет лица и большие томные глаза — всегда слегка влажные, как будто она только что смахнула сентиментальную слезу. А поскольку слезы на самом деле приходилось смахивать с утра до вечера — и сентиментальные, и прочие, — то глаза практически не просыхали. Вот и сейчас по щекам скатились две крупные прозрачные капли.
— Думаю, в рану попала инфекция, — нахмурилась Кейт. — Губа хорошо заживала, но теперь… — Она слегка нажала, и Виктория вскрикнула от боли. — Боюсь, придется вскрывать нарыв.
— Ни за что! — взревела Марианна.
— Но я не могу позволить резать лицо, — дрожа от ужаса, пробормотала Виктория.
— Хочешь остаться кривой? — терпеливо уточнила Кейт.
Виктория задумалась.
— Не позволю ничего предпринимать до визита лондонских докторов, — сурово заявила мачеха и снова села.
Марианна бесконечно доверяла всему, что являлось из Лондона. Кейт подозревала, что причина снобизма кроется в деревенском детстве. Впрочем, за годы совместной жизни Марианна ни словом не обмолвилась о своем прошлом, так что судить наверняка было трудно.