— А ты откуда здесь?
— За тобой пришел.
— А с чего ты решил, что я с тобой пойду? — капризно протянула Яна. — Полгода прошло, от тебя ни слуху, ни духу. Мог бы раньше побеспокоиться. А теперь куда я пойду — у меня и сил нет много ходить, спать все время хочется.
— Ну ты лентяйка, — ласково попенял ей Рохля. — Отсюда до Ганзы один переход всего — а там уже легче будет. На дрезину сядем и поедем.
Кошку кольнула непонятная ревность — так ласково Рохля говорил с девушкой, словно с малым ребенком. Ей бы тоже хотелось, чтоб с ней так нянчились, заглядывали в глаза, предугадывали ее желания. Она сердито тряхнула головой. Что такого сделала эта девчонка, чтоб так привязать Рохлю к себе, чтоб он и спустя полгода помнил о ней и отправился ее спасать? Чем она лучше нее? Волосы пушистые и кожа мягкая? У нее бы тоже были красивые волосы, наверное — если бы их отмыть как следует. А девчонка еще разговаривает так капризно, словно уверена в своей власти над ним. Тут Кошка слегка утешилась при мысли, что если бы не экспедиция, Рохля, скорее всего, до сих пор сидел бы на Красной Линии, а эта его Яночка так и оставалась бы у бандитов.
— А вот интересно, что твой папочка скажет? — неожиданно язвительно спросила Яна. — Он ведь орал — никаких детей, нечего мутантов плодить! А по-моему, дело в том, что он просто меня терпеть не мог.
Теперь настала очередь Рохли скривиться.
— Вот только не надо про папочку. Я, может, его вообще больше не увижу. Ушли мы оттуда.
Яна нахмурила бровки, посмотрела на Седого — тот кивнул. Видно было, что старого коммуниста девушка не особо любит, как и он ее, но слова его во внимание приняла.
— И куда вы теперь пойдете? — спросила она.
— Да как получится. Скорее всего, в Бауманский альянс или на Сокол к свинарям подадимся — там тоже знакомые есть.
Яна вздохнула.
— Идем с нами, — снова попросил Рохля.
— Как — прямо так? — с изумлением спросила она. — Ты с ума сошел?
— Да, прямо сейчас. Потом-то ведь не уйдешь.
Девушка согласно кивнула и задумалась. Парень ждал.
— А что, — произнесла она, наконец. — Может, и вправду с вами? Колька со своими головорезами наверх ушел, меня теперь долго не хватятся. Меня сначала стерегли, а теперь не очень — думают, привыкла, прижилась, да и куда мне такой идти? А я не хочу с ними, надоели.
Яна капризно скривила рот. На скуле у нее красовался синяк — застарелый, отливающий уже желтым. Что ж, причины для недовольства у девушки явно были.
— А как меня с Третьяковской выпустят? — вдруг пришло ей в голову. Седой показал какую-то бумагу и одновременно похлопал себя по карману, где что-то брякнуло.