– Ты рассердился? – спросила Дада, присаживаясь рядом.
– Нет, – ответил Белов. – Я даже доволен. Ты правильно сделала, что сказала Петракову.
– Правда?
Просиявшая Дада переползла поближе к Белову и принялась скрести коготками его живот.
– Как думаешь, – спросил он, – Сиси сдержит свое обещание?
– Забудь о ней, – прошептала Дада. – Сейчас с тобой рядом я, а не она. Поцелуй меня. Ты еще ни разу не поцеловал меня в губы.
Белов уже был готов внять ее призыву, когда его заинтересовал стеклянный люк над кроватью. Он указал на него пальцем:
– Эта штука открывается, верно?
Дада посмотрела на люк.
– Да, – сказала она. – Но я им редко пользуюсь. Птицы залетают и много пыли.
– Но иногда все-таки пользуешься.
– Раз в полгода. Или даже реже.
– И как ты его открываешь? – спросил Белов.
Дада кивнула головой в угол комнаты:
– Там стоит шест, которым я подпираю раму.
– А если ты хочешь ее закрыть?
– На конце шеста крюк. Потянул, закрыл.
– Потянул, закрыл, – машинально повторил Белов.
А попробовать, каково это – целоваться с негритянкой, он так и не успел.
* * *
В дверь ударили с такой силой, что накладной замок наполовину слетел с винтов, издав жалобное бряцанье. Мгновенно среагировавший Белов выхватил из-под подушки пистолет. Новый удар потряс дверь. На этот раз замок не удержался, упав на пол. Белов выстрелил четырежды. Пули проделали в дереве отверстия, представляющие собой углы правильного ромба. За дверью раздался вопль, преисполненный боли. Она все еще держалась на обеих петлях, и цепочка тоже не порвалась.
Голая Дада, посеревшая от страха, тихонько поскуливала, в оцепенении сидя на кровати.
– Шест! – крикнул Белов, скатываясь на пол. – Сумка! Вещи! Мобильник не забудь!
– Откройте, полиция! – заорали за дверью.
Несколько пуль прошили ее и влетели в комнату, круша все на своем пути.
– Удостоверения забыли показать! – крикнул Белов в ответ, после чего возобновил стрельбу.
Лежа на животе, он не поднимал ствол слишком высоко, целясь туда, где должны были находиться ноги полицейских. Его задачей было не убивать, а отпугивать. Он не сомневался, что в пентхаус ломятся именно полицаи, а не бандиты. Но они пошли на приступ без соблюдения формальностей, сразу открыв огонь на поражение, и этим поставили себя вне закона.
Дверь вздрогнула, но снова устояла. В щель просунулась мужская пятерня и принялась шарить в поисках защелки цепочки. Коричневая и волосатая, она походила на гигантского паука, лишившегося трех ног. Пуля из «стечкина» продырявила ее, как раскаленный гвоздь. Раненый взвизгнул.
– Шевелись! – заорал Белов на ошалевшую Даду. – Тащи шест и собирай вещи.