Не то чтобы его волновало, одетой будет она выбираться или в чем мать родила. Главное, чтобы мобильный телефон остался при ней, потому что на него должна перезвонить шведка.
Треск выстрелов снаружи вывел Даду из паралича. Не переставая поскуливать, она заметалась по комнате, подбирая тряпки. Прикрывая ее, Белов время от времени постреливал в расщепленную и дырявую, как решето, дверь. Он как раз менял обойму, когда по полу покатилась брошенная полицейскими граната. Не свето-шумовая или дымовая. Боевая. Никто не собирался арестовывать Белова и его подружку. Это была самая настоящая операция по уничтожению противника.
Бросившись к гранате, Белов схватил ее и метнул обратно. Если бы он опоздал на какую-то секунду или промазал, его внутренности расплескало бы по стенкам. Но он успел и был точен. Рвануло за дверью, которую вынесло взрывной волной. Она же сшибла с ног африканку, подбегавшую к Белову с шестом.
Вогнав магазин в пистолетную рукоятку, он произвел целую серию выстрелов, добавляя паники там, где в едком дыму стонали, ругались и перекрикивались полицаи.
Не давая им опомниться, Белов отбросил шестом стеклянный люк, зацепил его за раму и рявкнул:
– Вперед!
Дада зашвырнула на крышу пакет с вещами и с ловкостью мартышки полезла туда сама.
Вместо того чтобы последовать за ней, Белов растянулся на полу за кроватью. И опять расчет оказался точен. Вбежавшие в комнату полицаи еще слишком плохо видели и соображали, чтобы действовать обдуманно и слаженно. Увидав нижнюю часть туловища Дады, выбирающейся наружу, они забыли обо всем и вскинули пистолеты, вразнобой выкрикивая свои стандартные полицейские приказы:
– Стоять! Ни с места! Руки вверх!
В этом не было ни малейшего смысла. Не только потому, что Дада была не в состоянии выполнить ни одного из перечисленных вариантов. А потому, что привставший Белов расстрелял нападающих в упор, стараясь при этом не задевать их жизненно важные органы.
Еще раньше, чем все раненые полицейские повалились на пол, он с разбегу прыгнул на шест, пару раз подтянулся и пропал из виду за доли секунды до того, как рой пуль вылетел за ним следом, яростно жужжа в ночном воздухе. Смертельно ужалить они уже не могли, вот и злились от собственного бессилия.
* * *
Первое, что сделал Белов, когда они убрались от люка, это размахнулся и, подобно заправскому копьеметателю, запустил в темноту шест, который был больше не нужен.
– Одевайся, – велел он Даде, зубы которой отбивали ритмы не хуже чем кастаньеты.
Пока она натягивала на себя одежду, Белов подошел к краю крыши, залитой лунным светом. Вокруг, сколько хватало глаз, мигали и переливались огни ночного города. Звезд в небе насчитывалось значительно меньше, они выглядели не такими яркими и праздничными.