А против жены дело возбудить вообще ничего не стоит! Раз плюнуть! Пистолет у нее на квартире был найден?.. У нее! Она формально снимала.
Стасов судорожно вздохнул.
А если, с другой стороны, показания дать – так ее вообще убить могут! Вместе с детьми. Это тебе не Америка, охранять их никто не будет. За вора!..
Да и как я сам-то в лагерь поеду, если показания против вора дам? Что со мной там будет? Сразу башку отшибут! В два счета.
– Валер! Не гоняй! – окликнул его один из сокамерников. – Иди лучше, чифирнём!
– Да потом! – вяло отмахнулся Стасов. – Попозже.
____________________________
Ночью Стасов не спал. Он лежал, повернувшись лицом к стене, и притворялся спящим, но ему не спалось. Какой тут сон!
Он обдумывал варианты, искал выхода, но выхода не было. Да и вариантов-то, собственно, тоже никаких не было. Давать – не давать – вот и все «варианты». Или-или.
____________________________
На прогулку Стасов не пошел. Диджи, дорожник, который на прогулку вообще никогда не ходил, лишь только дверь камеры захлопнулась, сразу же, как обычно, завалился спать.
Стасов подождал, пока он уснет, сел к столу и взял чистый лист бумаги. Подумал секунду и начал быстро писать, четко и разборчиво, следя, чтобы строчки не уплывали, не заваливались и получались по возможности прямыми и ровными.
Озеро Чад
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд;
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай! Далёко-далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает пятнистый узор.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.
Я знаю волшебные сказки таинственных стран,
Про Чёрную Деву, про месть молодого вождя!..
Но ты слишком долго вдыхала холодный туман;
Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.
Дойдя до этого места, Стасов остановился.
Так… Как же там дальше-то?.. – мучительно вспоминал он. – Еще две строчки должны быть…
Конец помню!
Ты плачешь? Послушай, далёко-далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
А вот еще две строчки?.. Так… Так… Не! не вспомню. Во черт! Ладно, некогда вспоминать!
Стасов покусал ручку, помедлил немного и решительно вставил недостающие две строки. Свои собственные.
Что ж, будем надеяться, что Николай Степанович меня простит, – криво усмехнулся он.
Перечитал написанное и медленно сложил листок. Взял конверт, надписал на нем адрес жены, вложил в него листок и положил конверт посередине стола, на самое видное место.
Потом подошел к шконке и стал распутывать узел бельевой веревки.