- "Проплакала"! - неожиданно возразил Генка. - Небось телевизор смотрит.
- Ты поговори, поговори! - кричал дядя Паша и быстро потащил и Генку и овцу его в темноту. - Костёр они жгут! И так весь лес спалили!
Я остался на месте и долго ещё слышал, как дядя Паша ругал сына:
- Тебя мамка ждёт или нет?
Почему-то он особенно напирал на то, что Генку ждала именно мамка, а он вроде бы и не ждал.
- Бать, бать... - послышался в последний раз Генкин голос. - Я больше не буду...
Грошев всё махал брюками над костром.
- Я-то в сторону глядел, - объяснял он Николаю. - Потом смотрю - тебя нет. А ты в картошке лежишь!
- Пыхнула только, - ответил Николай. - А дальше не помню.
Грошев махнул брюками - с костра взлетел пепел, закружились его хлопья, словно моль, серые мотыльки. Сосновые искры потянулись в небо, остановились высоко над костром.
- Дома, - сказал Грошев, - я б сейчас телевизор включил. Семечек насыплю в блюдо и весь вечер сижу.
Он махал брюками и отскакивал от костра, когда искра попадала на голые колени.
- Ну гроза была! Только пыхнула - тебя нет! А ты в картошке лежишь.
- Прям под ноги ударила, - добавил Николай.
- Я давай тебя засыпать. Сыплю, сыплю, а ты не отходишь. Тут этот прибежал с фонариком. Искусственное дыхание, говорит, надо. Ты не врач, а?
- Китель бы мне зашить, - сказал Николай.
Я залез в палатку, устроился рядом с ним, подложил под голову рюкзак.
Грошев перестал махать брюками, надел их, присел на корточки у костра.
- Ну и денёк сегодня был! - сказал он. - Ну и денёк! И ведь утром всё началось. Кудлатый какой-то выскочил из тумана - прямо на меня! Руками машет и кричит: "Леший я, леший!" Морда страшная!
- Да, - вспоминал Николай, - верно. Утром всё началось.
- Что ж, - спросил я, - и ты, Николай, видел лешего?
- Видать-то не видел. Слышал только, как он рычит.
- А я видел, - зашептал Грошев и оглянулся тревожно на тёмный за спиною лес. - Кудлатый, белый. Прямо на меня выскочил. Я хотел врезать ему с правого ствола - осечка! С левого - опять осечка!
Николай, засыпая, дёргался, будто колола его под локти и под колени электрическая искра. Жар костра доходил до палатки, горячил лицо.
- Леший! - всё вспоминал Грошев, глядя в огонь. - Да что же это такое, а?
- Так, - ответил я, уже задрёмывая. - Так, наверное, явление природы.
ЛИСТОБОЙ
Ночью задул листобой - холодный октябрьский ветер. Он пришёл с севера, из тундры, уже прихваченной льдом, с берегов Печоры.
Листобой завывал в печной трубе, шевелил на крыше осиновую щепу, бил, трепал деревья, и слышно было, как покорно шелестели они, сбрасывая листья.