Отец кивал головой, сдвинув кустистые белые брови и стараясь уследить за потоком ее слов. Она говорила и говорила, пока не выдохлась и вынуждена была опуститься на ближайший стул.
– Дорогая моя, – произнес он, подходя к дочери и кладя руку ей на плечо. Она взглянула на него, и ее покрасневшие глаза наполнились слезами.
– Я слышал, Жорж Пети собирается сделать тебя гвоздем своей осенней выставки.
«Ах, да, Жорж Пети», – думала Розмари. Когда-то это имя что-то значило для нее.
– Эта картина увенчает его коллекцию, – сказал он, похлопывая ее по плечу. И, почувствовав ее печаль, он взял ее за подбородок. В его глазах светилась отцовская нежность, которая внушала бесконечное доверие к нему. – Какие глаза, – произнес он, и в его голосе зазвучали задумчивость и легкая горечь. – Лицо ангела. Похоже на лицо твоей матери, когда я впервые увидел ее. Или когда она держала тебя на руках. Как жаль, что ты ее не узнала лучше, хотя вряд ли можно сказать, что я сам хорошо ее знал.
– Отец, не вини себя, – сказала Розмари, и слезы потекли по ее щекам от жалости к отцу. Она не понимала, как вообще можно пережить смерть любимого человека. Если бы только в ее жизни была такая любовь, как у них. Пусть даже недолгая.
Ее отец глубоко вздохнул и смахнул слезы. Она почувствовала радость от того, что отец раскрылся с такой стороны. Ее страдания, казалось, отошли на задний план. В жизни на время появилась новая цель – утешить его.
– Бог забрал ее, и теперь она ангел на небесах, – сказала Розмари. – Он забрал ее, когда она была молода, и теперь она вечно останется такой. Никто не хочет стареть, терять силы. С нами это происходит, потому что мы не можем ничего изменить. Но что бы ни случилось, ее любовь осталась с тобой. И со мной тоже. Она покинула нас, и это величайшая трагедия, но она не хотела этого. Я всегда чувствую ее присутствие. Ты тоже, наверное, – она махнула рукой в сторону сада. – Особенно сейчас, когда цветут маки. Она была, как ее любимый цветок, красивой, но недолговечной.
Отец убрал рукой каштановую прядь с ее щеки. Волосы были растрепаны после бессонной ночи. Из неаккуратного узла беспорядочно торчали шпильки. Утром она была слишком возбуждена, чтобы приводить прическу в порядок.
– Розмари, доченька, – произнес отец, потрепав ее по щеке. Он внимательно взглянул на нее. Слезы подступили к его глазам, но он сделал усилие и не заплакал. – Я так долго ждал, чтобы сказать тебе это.
Сердце Розмари замерло от страха.
– Отец, что такое? Желудок, да? Кишечник? – закричала она, поднося руку к его довольно объемистому животу. – Опять вернулись боли? Какой у тебя взгляд! Пожалуйста, сейчас же расскажи мне все. Я не вынесу секретов!