Брандтер не пил. Он только делал вид, что пьет, но вино в его стакане не убывало. Двое остальных, по-видимому, хватили лишку еще до встречи. Шквал их вопросов оглушил Брандтера, он чувствовал стеснение в груди. Наконец ему удалось их перебить:
— Ну а вы, а вы? Расскажите в конце концов о себе, черт побери!
— А мы — под знамя Кольтуцци! — сказал тот из них, что был пониже ростом, по происхождению шваб. — Хватит с нас, потрудились на сельской ниве, где хозяин из тебя последние соки выжимает. Да здравствует конница Христова!
— Как, опять завербовались?! — воскликнул Брандтер.
— Да, да, Кольтуцци, Кольтуцци! — заревели оба. — Кольтуцци вербует ветеранов. Вроде бы турок опять зашевелился. Порубаем турка!
— Вы уже взяли задаток?! — спросил Брандтер, от волнения перегнувшись через стол.
— И немалый! — рявкнул длинный с широкими плечами. — Прибавь еще квартирные и за фураж из здешних деревень, на пять недель вперед.
— Из здешних деревень?
— Ну конечно! Скоро здесь будет проходить эскадрон из полка Кольтуцци, их на юг посылают к вендам, уж не знаю зачем. А мы, значит, сразу в седло — и за ними. Новые мундиры уже у нас на квартире, нам их выдал вербовщик. Коней и оружие пригонит для нас эскадрон. Нас тут шестеро на постое, все бывалые ребята.
Длинный еще не кончил, как Брандтер, обернувшись, заметил двух знакомых унцмарктских крестьян, сидевших за столом позади него, — давно ли они там сидят или только сейчас пришли, этого он, конечно, не знал. Он с ними поздоровался, они кивнули в ответ. Когда Брандтер вновь оборотился к своей компании, то даже его подвыпившим товарищам бросилось в глаза его внезапно помрачневшее лицо.
— Что это на тебя нашло, Брандтер? Чего ты нос повесил? Может, кто косо на тебя поглядел? Пошли-ка вздуем его хорошенько!
— Да нет. Только говорите потише. Незачем всякой дубине безмозглой знать, о чем мы тут толкуем.
— Слушай, Брандтер. Пошли-ка с нами. Бросай свое барахле. Вербовщик еще здесь, — сказал низкорослый шваб.
Брандтер тупо уставился на него.
— Этому быть не можно, — почти беззвучно отвечал он.
— Почему? — простодушно спросил шваб. — С женой расставаться жалко?
— Осел! — рявкнул на него длинный. — Ему-то небось не жалко, да только не сносить ему головы, коли он от нее сбежит. Ты пойми, — объяснял он, такая жена, раз уж она выпросила себе мужа с виселицы, для него все равно что крыша над головой, приют. Уйдет он оттудова, и мастер-вешатель враз накинет на него петлю. Какая уж тут солдатчина!
Коротышка сидел с раскрытым ртом, зиявшим, словно воронка.
— Ребята, прошу вас, говорите тише, — с мукой в голосе сказал Брандтер.