— …собери осколки чашки и марш в школу. А по дороге советую подумать о своём поступке.
Прошёл ещё год. Виктор Петрович и его юный помощник стали выезжать на велосипедах в степь. Всю весну и лето они зарывались в скирды, прятались, чтобы вести наблюдения за дрофами. А когда раздобыли три дрофиных яйца, у них начался самый сложный, кропотливый труд…
Передо мной сидит человек, в душе которого зёрнышки доброты дали, судя по всему, отличные всходы. Да, доброта и требовательность. Только так, ничего показного — дети видят насквозь.
15 июня, вторник.
Эту запись делаю в снятом мною «углу» — в большущей комнате. Письменный стол с телефоном и настольной лампой, журнальный столик, кресла, пушистый во весь пол ковёр. Рай, живи и наслаждайся!
За плотно закрытой дверью то и дело раздаются отрывистые команды, многоголосое «ура!», треск пулемётов, грохот танков, разрывы снарядов: моя хозяйка Анна Феодосьевна смотрит телевизор. Она уже старенькая, иссушенная временем и болезнями, которых в подобном возрасте предостаточно. Лицо в трещинках, верхняя губа сморщена, нос, в прошлом, видать, довольно симпатичный, превратился в острый клюв, шея дряблая. А вот глаза — ну просто незабудки на солнце! А как они озорно заблестели, когда увидели меня с бумажкой — адресом — в одной руке и с чемоданом в другой.
— Адрес вам дал комендант? — спросила Анна Феодосьевна, уставившись на мои непокорно падающие на плечи волосы, подумала, наверное, что крашеные.
— Проректор.
— Сам?! Поставьте чемодан, девушка, тяжёл небось. Сам проректор, говорите? — переспросила она, и у неё в горле забулькал хриплый смешок. — Кстати, он вас проинформировал, что беру сто рубликов в месяц?
Я отшатнулась: какая жадность! Везде за угол берут пятнадцать, двадцать…
— …и за газ, электричество, другие коммунальные услуги — отдельно, — продолжает невозмутимым голосом старушка.
Потакать стяжателям не в моей натуре. Несмотря на поздний час, хватаю чемодан и — к двери.
— Вот как?
— Вот так.
— До свидания. Хотя с такими не прощаются… — бросаю уже с площадки.
Меня неожиданно останавливает смех. Оборачиваюсь. Анна Феодосьевна, вытирая платочком слёзы, смотрит на меня, как мать на своего ребёнка, не понявшего её шутки.
— Поздравляю. По моему предмету вы сдали на «пять». Странно, неужели Максим Тимофеевич не говорил, что комнату его заочникам сдаю без какой-либо платы?
— Ничего не говорил, — бормочу едва слышно.
Вспоминаю, что когда наша беседа с проректором кончилась, он позвонил куда-то, поинтересовался, не направили ли кого-нибудь к Анне Феодосьевне, потом на узенькой полоске бумаги написал: «Репинский переулок, 4, кв. 18. А. Ф. Таран» и пояснил: «Здесь вам будет неплохо. Хозяйка с ершистой натурой, с причудами, зато добрейшая женщина».