Отец одобрил.
Шло время. Артур рос крутым, Шамиль — великим. Чемпион города, области, страны, Европы… Иногда — реже, чем хотелось бы, — стареющий Рустам возил сыновей в Дагестан: хвастаться.
За Шамиля ему простили отъезд. «Сердце моё! — говорил Рустам рыдающей жене, когда та преграждала мужу путь на вокзал.
Ну что за глупость: горячий регион? Кебаб, вино и друзья! Горячие объятая! Горячий шашлык! Кто в Махачкале обидит Чисоевых? Самоубийца, да? Меньше смотри телевизор, сердце!» Жена плакала и цитировала новости: в Цумадинском районе убит тот, в Гунибском районе застрелен этот, в Табасаранском районе… Сыновья ждали на улице.
Болезнь подкралась со спины, как и подобает трусу. Рустам боролся до последнего. Всё чаще он вспоминал минского Медведя, которому двадцать пять лет назад проиграл чемпионат СССР. Болезнь ломала круче могучего белоруса. Рустам ходил по палате и мычал — лошадиная доза промедола не спасала. Врачам говорил: это я пою. В горах так поют, когда радуются. Сыновей поднял, отчего не радоваться? Он был ещё жив, когда наверху приняли решение о проведении открытого турнира в его честь. «Памяти Чисоева» — подразумевалось, но не озвучивалось. Что ж, сверху видно всё: Рустама Чисоева похоронили за два месяца до проведения турнира.
Шамиль и Артур записались в участники.
Город встал на уши. Братья шли к финалу, как два раскалённых ножа сквозь брусок масла. Оба — тяжеловесы; им оставалось пройти полуфинал, чтобы сойтись друг с другом за кубок, где на краю чаши стоял бронзовый отец. Город предвкушал поединок, но в результате никто не сомневался. Знал и Артур: ему не сладить с братом. Крутому — с великим, первородным. Это знание таскалось за Артуром по улицам, сидело с ним за одним столом, бродило ночью вокруг кровати. Шамиль хвалил все Артуровы поединки. Указывал на ошибки, давал советы. Отец будет рад, говорил Шамиль. Чемпион так привык быть первым, что не сомневался: отец обрадуется его победе и второму месту Артура. Так было всегда — отчего ж не сейчас?
Полуфинал назначили на субботу.
В пятницу приехал дядя Расул.
Строго говоря, он не был братьям Чисоевым дядей по крови. Но разве это важно? Дядя Расул явился помянуть друга детства. Дядя Расул снял номер в «Мире» и звал к себе. После турнира, сказал Шамиль. В понедельник. Обидится, вздохнул Артур.
Ты его знаешь. Хорошо, в воскресенье вечером, сказал Шамиль. Сразу после финала. Наверняка обидится, повторил Артур.
Он с дороги, сидит в номере, ждёт нас. А мы не придём, в лицо плюнем. Ладно, кивнул Шамиль. Твоя правда.