— Что шьют? — спросил Артур.
— Горсовет выразил несогласие с продажей облсоветом здания отеля. Прокурор города подал иск от имени горсовета. Они считают, что на момент продажи отеля частному собственнику отель находился в совместной собственности двух советов. Насколько я в курсе, сейчас область переписывает свою долю на город, в спешном порядке.
— Если они вернут здание горсовету, пусть вернут нам деньги. И возместят средства, потраченные на реконструкцию…
— Шутишь? Дорфман скорее удавится.
— Или я его удавлю.
— Остынь. Я погнал к отелю Стасика, он разведал. Налоговая подала ещё один иск. Они хотят ликвидировать отель, как предприятие. Производство по делу открыто, первое заседание — через пять дней.
— Почему так быстро?
— Не знаю. Думаю, команда сверху. Велели рассмотреть в сжатые сроки.
— Ликвидация? На каком основании?
В ИГР появилась запись об отсутствии предприятия по юрадресу.
— Что? Кто внёс?!
— Конь в пальто. Исполкомовский департамент госрегистрации. Они якобы зафиксировали, что руководство отеля не находится по своему юрадресу. Налоговики тут же подорвались с иском в окружной админсуд. Я, кстати, сделал заявление, что это незаконно. Согласно законодательству, внесение в госреестр такой записи возможно в двух случаях…
— Брось. Геныч. Законно, не законно… Нас топят.
— Выплывем.
— Это он Вику убил.
— Кто?
— Дорфман. Это он…
— Ты с ума сошёл!
Артур рассмеялся. Услышав этот смех, Геныч — не Геннадий, даже не Генрих, а Егор Альбертович Геныч, с ударением на «ы», что сильно осложняло ему школьные годы, — побледнел. Он имел несчастье встречаться с людьми, которые так смеются. Его мать шестой год жила в частном пансионате для душевнобольных. Геныч очень любил маму. Он навещал её раз в неделю, если не чаще. Мама смеялась и настойчиво просила привезти внуков, Серёжу и Оленьку, а у Геныча прихватывало сердце.
Он был холост и бездетен.
Чисоев сорвался с места. Крупный, сильный, в последние годы слегка заплывший жирком мужчина метался, как зверь, от ступенек, ведущих в корпус, до ствола ели-великанши — и обратно. Бил кулаком в дерево, ободрав костяшки до крови и перемазавшись смолой. Пинал ступеньку ногой, хрипло матерясь — мягкий носок туфли не спасал пальцы. Казалось, он хотел этого: движения, крови, боли. Словно платил какую-то цену, предъявленную безумным, безжалостным кредитором. Геныч отошёл подальше, не в силах оторвать взгляда от беснующегося Чисоева. Звонок мобильного он услышал не сразу.
— Геныч на связи. Что?
Он не мог поверить.
— Что?!
— Что?! — эхом повторил Артур, кидаясь к юристу.