Тут первая неприятность и подстерегла – забарахлил хвалёный американец, не заводится двигатель, хоть тресни. Кожух сняли, разобрали систему охлаждения, компрессором шланги разнообразные стали продувать.
– Ну что, командир? – поинтересовался Курчавый. – Сколько времени починка займёт?
– Я же не Господь Бог, – Маврикий криво усмехнулся, машинное масло с рук тряпицей стирая. – Так, только сынок его внебрачный, причём и не любимый вовсе. Двое, а то и трое суток тут провозимся…
На том и порешили: все остальные в Нарьян-Мар летят, где «Флейстер» и дожидаются.
Проводили товарищей, руками помахав – на удачу. Лётчики, вкупе с местными механиками, принялись за ремонт капризной техники, а Ник с Токаревым, чтобы не мешаться и глаза не мозолить, отправились в расположение части, на отдых.
Там, в сосновом бору, для поправки здоровья местных лётчиков и моряков, был расположен небольшой санаторий, пустовавший тогда – по причине «не сезона». Нормальное такое заведение, с настоящими спортзалом и бассейном. Заняли по одноместному номеру, гири потягали в спортзале, на турнике вволю повисели, от души поплескались в прохладном бассейне.
После этого расположились в столовой – чаи погонять перед камином.
Сели, стали гонять.
Тут Она и вошла…
Ник только мельком взглянул да и понял сразу – Она!
Бывает такая разновидность женской красоты, которая лучше всего характеризуется термином «милая». Вроде бы ничего особенного: рыжие кудряшки, вздёрнутый носик, веснушек – миллиона два, зеленые глаза – то задумчивые и печальные, то весёлые и озорные. Действительно – ничего особенного. Лет двадцать пять, может, двадцать семь. Невысокая, но стройная. Одета совсем неброско, скромно даже. Но некая элегантность чувствовалась, вернее, угадывалась.
Скарлетт О’Хара, одним словом, блин.
Дрогнуло у Ника сердце, забилось учащённо и неровно.
Бывает, господа, такое. Редко, но бывает.
Раз – и ты уже абсолютно ничего не осознаёшь, плывёшь в сиреневом тумане мечтаний призрачных….
Два – и собственное сердце тебе уже не принадлежит…
Заворожён, смущён, пронзён, отважен…
А может, просто напрасно – смешон…
Пусть это так. И я не спорю даже…
Тобою я навек заворожён…
Заворожён, порабощён, отважен…
Вошла, с зонтика капли дождевые одним резким движением отряхнула, улыбнулась – вежливо и насмешливо одновременно.
Токарев мгновенно вскочил с места, к прекрасной незнакомке обниматься кинулся.
– Мэри! – зачастил возбуждённо. – Сколько лет, сколько зим! Вы опять похорошели, просто отлично выглядите. Какими вы здесь судьбами? Рад видеть вас! Но пасаран!