А тогда подумалось: «Завтра, может, и дальше продвинемся…»
Напрасно подумалось, сглазил, наверно.
К обеду выяснилось, что самолёт уже починен полностью, взлетать пора.
Собрались в спешке, загрузились.
Уже перед самым отлётом подошла Мэри. Стояла около самолётной лесенки, в сторону потерянно смотрела, стройной ножкой, обутой в элегантный кожаный сапожок, задумчиво пинала мелкие камушки.
– Вот и всё, – прошептала чуть слышно. – Прощай, Ник, герой не моего романа. Прощай, дарлинг…
Смахнув с глаз слезинку, протянула небольшой узелок.
– Там, – объяснила, – бутылка виски. Настоящее, американское. Печенье, джем. Так – на добрую память. Может, и встретимся когда.
Поцеловались, прощаясь, никого уже не стесняясь. Узелок тот Ник в свой рюкзак запихал, рюкзак забросил к остальным вещам, в хвостовую часть. Разбежался самолёт, взлетел, крыльями помахал, словно прощаясь с кем-то навсегда…
Минут семь как оторвались от взлётной полосы, всего только и прошло.
В хвосте самолёта, вдруг, раздался негромкий хлопок, полыхнуло ярко, всю кабину заволокло жёлтым вонючим дымом, «Флейстер» тут же сорвался в глубокий штопор.
Как Маврикий из того штопора самолёт сумел вывести? Не иначе, действительно, – внебрачный сын Господа Бога…
Повезло ещё, что это произошло над руслом Северной Двины. Лёд еще крепкий держался, да и торосов в том месте почти не было. Колёса, конечно, тут же обломились, на брюхе проползли метров сто, помотало знатно, синяков на всех не одна сотня наберётся. Но ничего, пронесло. Выскочили быстро из самолёта, снегом пожар мгновенно забросали.
– Чудеса в решете, – хмуро процедил Маврикий. – Как же это мы без хвоста сесть умудрились?
Действительно, нет хвоста, будто срезало напрочь – бритвой гигантской.
Бритвой срезало? Или же – взрывом?
Токарев залез в хвостовое отделение, долго там шурудил, искал чего-то.
Вылез весь злой из себя, хмурый.
– Похоже на то, – шепнул Нику на ухо, – что это рванул твой рюкзачок. Вернее, тот узелок, что тебе презентовала добрая и милая девушка Мэри.
– Не может того быть! – Ник схватил за грудки Токарева.
– Ещё как может, – тот ему ответил, даже не пытаясь сопротивляться. – Насмотрелся я всякого в этой внешней разведке. Не то ещё бывало, похлеще. Судя по запаху, это новая американская взрывчатка и есть: капсюль булавкой прокалывается, оно ровно через полчаса и взрывается. Ну, и нервы у нашей Мэри, стальные канаты просто. А задержись самолёт с вылетом минут на десять?
«Мать его!», – тоскливо так Нику подумалось. – «И тут то же самое, дерьмо одно сплошное. И засады с запутками – на каждом шагу…»