Рука его, которую пожимает Хеннинг, похожа на руку маленького ребенка. Они садятся на скамейку. Туре достает пачку сигарет, вынимает из нее белого друга и предлагает Хеннингу закурить. Тот вежливо отклоняет предложение, хотя взгляд его задерживается на старом товарище.
— Мне казалось, что Хенриэтте — уже вчерашняя новость.
— В каком-то смысле да. А в каком-то и нет.
— Убийство никогда не потеряет актуальности, — говорит Туре, прикуривая.
— Нет.
Туре убирает зажигалку в карман и глубоко затягивается. Хеннинг наблюдает за ним.
— Хенри была отличной девчонкой. Во всех смыслах. Очень любила людей. Может быть, слишком любила их.
— Что ты хочешь сказать? — спрашивает Хеннинг, одновременно думая, что надо было включить диктофон. Но теперь уже поздно.
— Она была очень открытой и — как бы это сказать — немножечко чрезмерно любила всех, если вы понимаете, о чем я.
Туре делает еще одну затяжку, выдыхает дым, оглядывается, кивает проходящей мимо девушке.
— Она любила флиртовать?
Он кивает.
— Едва ли в этом колледже найдется человек о трех ногах, который в тот или иной миг не хотел бы…
Он останавливается и качает головой.
— Это просто сумасшедший дом, — продолжает он. — Ну, ее гибель.
Хеннинг молча кивает.
— Ты когда-нибудь встречался с ее парнем?
— Махмудом Мархони?
Туре выплевывает из себя это имя, растянув вдобавок звук «х».
— Да.
— Не понимаю, что Хенни нашла в этом придурке.
— А он был придурком?
— Он был мегапридурком. Разъезжал на навороченном «БМВ» и думал, что крут. Швырялся деньгами.
— Значит, он по натуре был щедрым?
— Да, но совершенно неправильно щедрым. Он отдавал бармену свою банковскую карту, потом обходил друзей Хенри и говорил, что они могут заказывать себе пиво и расплачиваться его картой. Будто постоянно доказывал, что он стоящий парень. Я бы не удивился, если бы…
Он снова замолкает.
— Так что бы тебя не удивило?
— Я хотел сказать, я бы не удивился, если бы узнал, что его деньги имеют сомнительное происхождение, но я знаю, что это звучит по-расистски.
— Возможно, но, с другой стороны, это ведь может оказаться правдой?
— Мне об этом ничего не известно. И хочу уточнить: я не расист.
— Я так и не думал.
— Но он был ее недостоин. Он был придурком.
Туре докуривает и швыряет непотушенный окурок на землю. Белый друг лежит рядом с урной, источая серо-синий дымок.
— А какие у них были отношения?
— Бурные, думаю, можно так сказать.
— В чем это выражалось?
— Они то ссорились, то мирились. А Махмуд был ревнивцем. Что не так уж и странно, если принять во внимание поведение Хенри.
Хеннинг снова задумывается о теме шариата.