— Слушай, я работаю над одним делом и наткнулся на материальчик, который ты где-то полгода назад написала о Пылающих Плохих Парнях. Помнишь?
Она молчит несколько секунд.
— Да. Они повздорили с другой бандой, если я не ошибаюсь. Геморейдерами, или как их там.
Кстати, о предупреждающих сигналах.
— Точно.
— Четверо или пятеро госпитализированных. Ножевые ранения и переломанные ноги.
— Снова в точку.
— А в какой связи ты пишешь о них?
Он размышляет, не рассказать ли ей все как есть, но вспоминает, что они работают в конкурирующих газетах, а доверительные беседы — это всего лишь глава в их общей завершенной книге памяти. Хорошо. Во всяком случае, почти завершенной.
— Я не буду писать о них. Думаю, что не буду.
— С ППП шутки плохи, Хеннинг.
— Я никогда не шучу.
— Я серьезно. Некоторые из этих парней — настоящие бандиты. Им плевать на всех и вся. Думаешь, они стоят за убийством Тарика Мархони?
Ох уж эта Нора. Она слишком хорошо его знает.
— Я не знаю. Слишком рано говорить об этом.
— Если будешь встречаться с этими ребятами, Хеннинг, будь осторожен. Ладно? Они не добрые мальчики.
— Все будет нормально, — отвечает он и думает о том, как странно снова болтать с Норой о делах и источниках. Если встречаются два журналиста, они не могут не говорить о работе. А когда люди живут вместе и делят все на двоих, то разговоров о работе становится в два раза больше. Пока не случится перебор.
Одно время Хеннинг так много работал, что, когда он наконец возвращался домой по вечерам или по ночам, Нора была настолько недовольна, что больше не могла говорить о работе. Перебор. Естественно, это было его ошибкой. Как и многое другое. Кажется, ему присуща определенная модель поведения. Мне удается испортить лучшее, что у меня есть, думает он.
Хеннинг благодарит ее за помощь и кладет трубку. Он сидит и разглядывает телефон так, словно она все еще там, на другом конце. Он снова подносит трубку к уху. Тишина.
Он вспоминает о двойном убийстве в городе Буде, о котором писал несколько лет назад. В один из первых дней после отъезда он позвонил Норе перед тем, как она должна была лечь спать. Они проболтали полчаса, а может, и больше. Когда Хеннинг услышал, как она зевает, он попросил ее положить телефонную трубку на соседнюю подушку, но не отключаться. Он хотел слышать, как Нора спит. Он сидел в гостиничном номере и слушал ее дыхание. Поначалу оно было довольно быстрым, потом становилось все глубже и глубже. Затем Хеннинг сам лег, но не помнит, повесил ли перед этим трубку. Зато он помнит, что той ночью спал очень крепко.