это будет выглядеть по меньшей мере странно.
Хеннинг глядит на нее, не в силах ответить. Потому что кое в чем она права. Черт возьми, на самом деле она, елки-палки, очень даже права.
Хейди садится за стол и начинает утренний ритуал. Включить компьютер, достать из сумки мобильный, вынуть ежедневник. Она выиграла. Гадина хренова победила!
А ведь этот день так хорошо начинался.
Хейди ходит взад-вперед, пока он молча пьет свой кофе. Наверняка у нее много важных встреч, думает он. Каждый раз, когда она садится за свой стол, она бросает на него быстрый взгляд, после чего снова придает лицу озабоченное выражение.
Уже восемь часов, а Лорд Вельвет все еще не появился. Наверное, вчера работал допоздна. Может, у него наметился прорыв. Может, он тоже написал статью. Хеннинг решает позвонить ему, несмотря на то что их последний разговор сложно назвать душевным. Но иногда надо первым протянуть руку, проглотив обиду, и все такое прочее. Хеннингу обычно не слишком хорошо удается это прочее.
Гундерсен отвечает быстро, голос его звучит устало.
— Привет, это Хеннинг.
— Доброе утро.
Никаких посторонних звуков на заднем плане, хорошо.
— Ты где? — спрашивает он, хотя на самом деле ему совершенно не хочется знать ответ на этот вопрос.
— Дома. Я появлюсь попозже. Я предупреждал Хейди.
— Я не поэтому звоню.
— Да?
В голосе Гундерсена появилась заинтересованность, но возникшая в разговоре пауза наводит Хеннинга на мысль о том, что им обоим есть что сказать друг другу. Но никто не решается начать. Они похожи на двух клонированных подростков.
— Что у тебя нового? — наконец спрашивает Хеннинг. — Какие планы на сегодня?
Он слышит, как Гундерсен принимает сидячее положение. Голос его ненадолго пропадает. Он закуривает и изо всех сил выдувает дым в трубку.
— Я немного поболтал с Эмилем Хагеном, — говорит он, делая еще одну глубокую затяжку.
— Кто это?
— Один из следователей. Новичок. Встал на дыбы, когда я упомянул электрошокер.
У Хеннинга появился комок в горле.
— А что он сказал?
— Не захотел комментировать. Махмуд по-прежнему не признает себя виновным, но ни слова не говорит в свое оправдание, так что полиция не сильно продвинулась. У него нет алиби на тот вечер. С единственным человеком, кто мог его предоставить, ты встречался вчера днем.
— Ты думаешь, его поэтому убили?
Он спрашивает не раздумывая. Но теперь, когда вопрос прозвучал вслух, он понимает, что это хороший вопрос.
— Трудно сказать. Вполне возможно.
Он кивает. Определенно, это возможно. В таком случае кое-кто не имеет ничего против того, чтобы Махмуд Мархони оставался там, где он сейчас находится. Но почему Махмуд ничего не рассказывает?