– «А-а-лкк-о-о-ггголь!» – наконец полувыдохнул-полупрохрипел я, цепляясь судорожно сжатой ногой в копыто Графита – «С-ссидр. В-вин-но!».
– «Сидр? Зачем тебе…» – начал было пегас, но затем хлопнул себя по голове и, болезненно сморщившись, заорал – «Быстрее! Нам нужен сидр или вино! Что-то крепкое! И горячий чай!».
Недостатка в добровольных помощниках не ощущалось, и уже через минуту, трясясь и не попадая губами на край стакана, я давился каким-то теплым, разведенным чаем напитком, по вкусу напоминавшим газированные помои. Но делать было нечего, и через силу, через рвоту, чьи позывы начали меня сотрясать уже через пару глотков, я начал накачивать себя алкоголем.
Потом… Я плохо помню, что было потом. Виноват ли в этом был алкоголь, который я кое-как сумел впихнуть в свой сжимающийся спазмами рвоты желудок, или же нарастающий отек мозга, вызванный чересчур быстрым выходом из гипотермии – я не знал, и события, о которых я услышал намного позже, проносились мимо меня феерическим калейдоскопом. В какой-то момент, я свалился между подушек, заботливо подоткнутых мне под спину и бока, и мог лишь смотреть на вихрь образов и картин, рожденных моим исстрадавшимся мозгом. Какие-то фигуры неизвестных мне пони появлялись и исчезали перед моими глазами. Кто-то что-то кричал… Какие-то носилки… Вновь снежная круговерть, освещаемая желтыми, нестерпимо яркими фонарями, освещавшими большую толпу, сгрудившуюся на длинной деревянной платформе… Тихий полет над сотнями огней. В какой-то момент, я сдался, и, перестав пытаться осознать происходящее, просто отдался на волю тотчас же затопивших мой разум видений.
«Маааалииииинкаааааа!» – весело пела Дэрпи, заглядывая в окно поезда и кидаясь в меня слепленными из снега носочками, метко попадавшими мне в глаза и рассыпавшимися тысячами снежинок. С противоположного дивана, на меня мрачно таращился окровавленный, едва ли не разорванный пополам какой-то страшной силой Медоу, держа в копытах свое нехилых таких размеров достоинство, которое он периодически направлял в мою сторону в странном, обвиняющим жесте. Пустая бутылка сидра, почему-то с этикеткой «Абрау Дюрсо», громко и немелодично звенела, катаясь между стальными поручнями диванов и каждый раз, стукаясь о них, извергала из себя густой, почти шаляпинский[63] бас, произносивший – «ЛЕТАЙТЕ САМОЛЕТАМИ АЭРОФЛОТА!». Потолок, на который я уже боялся посмотреть, покрылся сотней ламп, напоминающих остроконечные солнца с вытянутыми во все стороны серповидными лучами, из которых, словно из зеркальных дискотечных шаров, прыгали яркие солнечные зайчики. Их становилось все больше и больше, пока, наконец, весь мир вокруг меня не превратился в яркую, ослепительную вспышку света.