— Да нет, был как будто ничего. А вот связался с Ли Гуй-юном, тот его и сбил с дороги.
— Брось ты! При чем тут Ли Гуй-юн? Ли Гуй-юн сам по себе собака, а Чжан Фу-ин без всякого Ли Гуй-юна — сволочь! Это он сперва активистом прикинулся, чтобы в председатели пролезть.
— А почему же он против помещиков выступал, громче всех кричал?
— Кричал? Кричать всякий может!
— Да будет вам языки чесать! — прикрикнул возчик на споривших. — Ты, начальник Сяо, меня спроси. Я тебе все по порядку выложу…
— Что же, выкладывай, старина.
— Я, старый Сунь, давно говорил этим бестолковым людям, что Чжан нехороший человек и нельзя его выбирать. Так меня не послушали…
— Постой, постой! — перебил Чжан Цзин-жуй. — Когда же ты об этом говорил? Я что-то такое не упомню. Чжан Фу-ин пинка дал тебе, ты и то словом не обмолвился.
Старика передернуло. Он считал этот случай самым позорным в своей жизни и страшно расстраивался, когда о нем напоминали. Гнев и обида закипели в сердце возчика, но он предпочел сделать вид, что не расслышал слов Чжан Цзинь-жуя, и тем же назидательным тоном продолжал:
— Так вот… меня, старика, не послушали тогда. Все в один голос кричали: «Этот Чжан Непутевый совсем изменился, за бабами бегать перестал, чем он не председатель?» А я один говорил: «Ни черта он не изменился и все такой же блудодей!» Мне не поверили. Ли Гуй-юну поверили! Вот и наплакались. Теперь всем ясно, кто правильно говорил: Ли Гуй-юн или я, старый Сунь. Есть такая хорошая пословица: «Сколько зайца ни запрягай, он коренной лошадью не станет».
— Это уж ты сам такую пословицу придумал, — поддел его Чжан Цзин-жуй.
— А тебе какое дело, сам или не сам? — огрызнулся возчик. — Туда же, молокосос, стариков учить! Я сказал заяц, а на самом деле Чжан Фу-ин просто мышь…
— А если он мышь, где же его нора? — рассмеялся начальник бригады.
Старик посмотрел на Сяо Сяна сначала серьезно, а затем, прищурив, по обыкновению, левый глаз, хитро ухмыльнулся:
— Я вот как думаю: если люди сами по себе живут и единодушия не имеют, их любой прощелыга обкрутить может. А обкрутит — вот и нора для такой мыши готова. Разве не так?
— Именно так, брат Сунь, — кивнул Сяо Сян.
Он обвел глазами притихших людей и вдруг задал вопрос, которого все ждали и вместе с тем боялись услышать:
— Где же ваш председатель Го Цюань-хай?
— Ты еще помнишь его? — вздохнул старый Сунь. — Он, бедняга, несчастный человек. Его выгнали. Пошел работать на поденщину…
— Только вчера уехал на сопку. Возит чужой лес! — добавил старик Тянь.
Давно уже прошло время, положенное для завтрака, а беседа все продолжалась. С возвращением начальника Сяо крестьяне снова воспрянули духом.