Го Цюань-хай перебрался в правление крестьянского союза и разместился в восточной комнате, где жил прежде.
Уже семь суток люди деревни Юаньмаотунь почти не спали, но никто не чувствовал усталости. Вечером восьмого дня к Го Цюань-хаю зашел Тянь Вань-шунь, который работал в группе старика Чу.
Они разговорились и вспомнили, что помещик Ду до оккупации японцами Маньчжурии был подрядчиком в долине реки Вэйцзыхэ и вывез оттуда немало слитков серебра.
— Они у него, должно быть, еще остались. Но как добиться, чтобы он сам их отдал, — в раздумье говорил Го Цюань-хай.
— Давай разыщем старшего сына Ду и расспросим его, — посоветовал старик Тянь.
— Это какого сына? — поднял голову председатель.
— Покойной жены Ду. Его мачеха с детства невзлюбила, всячески мучила, и ему пришлось уйти. Сейчас он живет у восточных ворот. Потолкуй с ним, может, что и выйдет. Надо только его угостить.
— Это чем же?
— Парень любит выпить…
— Ладно, попробую, старина Тянь.
Го Цюань-хай зашел в кооперативную лавку, купил две бутылки водки и фунт бобового сыра. Он сам приготовил закуску и пригласил к себе сына помещика.
Го Цюань-хай пил мало. Подвернув под себя ногу и покуривая трубочку, он внимательно приглядывался к гостю, который опрокидывал чарку за чаркой и чем больше пил, тем разговорчивее становился. Когда гость осушил обе бутылки, Го Цюань-хай принес третью.
Вскоре сын помещика расплакался, потому что, напившись, всегда начинал плакать и жаловаться на то, как обижала его мачеха, как плохо кормила и в каком тряпье ему приходилось ходить.
— Поверишь ли… поверишь ли, председатель Го, как тяжело! Зимой того года, когда развалилось это чортово Маньчжоу-го, у меня даже обуви… даже обуви на ногах не было, а она заставила меня, понимаешь, свиней кормить. Я себе тогда все пальцы на ногах отморозил. Собственный ее сын еще спал на кане, а мне надо было уже жмых рубить, чтобы этим… лошадям, словом, дать. Так эта старая свинья стала меня всякими словами обзывать… «Дитя, говорит, еще спит, а ты, негодяй, стучать в комнате собрался!» Да это еще в детстве было, а потом… Сколько я от нее натерпелся! Когда умерла моя жена, я еще совсем молодой был, а она, ты только подумай, председатель, женить меня вновь так-таки и отказалась… Она, конечно, очень хитрая, эта старая свинья, но и я, председатель Го, кое-что понимаю. Ты не смотри, что я сейчас пьян. И пью я, председатель Го, просто с горя… А все-таки понимаю, что из отцовского имущества мне ничего не достанется. Ты вот сейчас сводишь с ними счеты, а мне их не жалко… Мне, понимаешь, как есть ничего не жалко! Ты хороший человек, председатель Го… Я всех хороших людей люблю! А эту старую сволочь ненавижу…