— А ты скажи мне… — попросил Го Цюань-хай. — У твоей мачехи есть собственные деньги?
— Как же, конечно, есть!
— А кому она собирается их отдать?
— Кому? Моему младшему брату.
Го Цюань-хай вынул трубку изо рта:
— Так тебе значит ничего не достанется?
— Ничего, председатель Го, не достанется…
Го Цюань-хай придвинулся к нему и, понизив голос, спросил:
— А ты знаешь, где у них спрятано золото и серебро?
Гость тупо смотрел на хозяина невидящими глазами. Рука, державшая рюмку, качалась, и водка текла по пальцам.
— Золото, серебро, говорю, где спрятано? — повторил председатели.
— Золото?.. Это уж, брат… не знаю… не знаю.
— А серебро?
— Серебро?.. Слыхал, как старая свинья наказывала, чтобы сходили на сопку да поглядели под дикой яблоней.
— Чего поглядели?
— Как че…го?.. Не разрыл ли кто…
— Под какой дикой яблоней?
— Это тоже, председатель… тоже не знаю… не знаю…
Выпроводив гостя, который долго и прочувствованно благодарил за угощение, Го Цюань-хай созвал совещание группы, на котором решили, что председатель и старик Сунь займутся Добряком, а Дасаоцза и Лю Гуй-лань допросят женщин.
Помещик продолжал отпираться.
— Вы же сами видите, — со слезами на глазах повторял он, — что у меня, бедняка, ничего больше нет. Ведь все забрали, все как есть забрали. Клянусь Буддой! Пусть гром меня разразит, пусть стану я бездомной собакой в своем будущем перевоплощении, пусть небо лишит меня всего потомства, если у меня хоть что-нибудь осталось…
— Ты лучше не запирайся, — уговаривал его старик Сунь. — За тебя уже другие сказали. Твой же собственный сын честно во всем признался председателю.
Добряк Ду вздрогнул, и в морщинах его лица появилась испарина.
Го Цюань-хай пошептался о чем-то со стариком Сунем, и возчик спросил:
— А что ты закопал под дикой яблоней? Думаешь, мы не знаем!
— Я не понимаю, что ты говоришь…
Возчик прищурился:
— Я тебя спрашиваю, что ты под дикой яблоней закопал?
Добряк Ду украдкой покосился сначала на старика Суня, потом на Го Цюань-хая, чтобы удостовериться, действительно ли они что-нибудь знают или просто хотят его разыграть.
— Если пойдешь с нами и укажешь, где зарыл, этим подтвердишь свою искренность, — заметил Го Цюань-хай. — Твои младшие сыновья скрылись, а старший — пьяница и недоумок. Кому ты оставишь свои драгоценности? Ведь не захватишь же их с собой в могилу? Не скажешь, все равно найдем — и тогда за тобой еще одно преступление будет… Ладно, — обратился Го Цюань-хай к возчику, — раз он не хочет добровольно рассказать, требовать не станем. Уведи его и позови сюда старшего сына.
Подгоняемый возчиком, Ду поплелся к выходу, но, дойдя до двери, обернулся: