Мой отец, конечно, так был доволен, что прямо подпрыгнул от радости и побежал к Добряку Ду занять денег под проценты. Но как ни просил, так ничего и не добился. Добряк Ду посмотрел на него с улыбочкой: «Извини уж. Соседу, конечно, для такого хорошего дела я бы рад помочь, да в нынешнем году уж очень мне самому трудно. Урожай плохой, а расходы большие. Не то что на сорок чи, на один чи денег тебе не наскребу». Отец мой сразу не отступился, стал снова просить. «Помилуй, — говорит, — для вашей семьи такие деньги, что одно зернышко из амбара, а для моего сына — это счастье на всю жизнь». Ну, просил, просил, а Добряк Ду так-таки и не дал. Свадьба и расстроилась. Родители девушки, конечно, тоже были правы. Больших денег не требовали, но пошить одежу для дочки надо было. Чжан так и сказал: «Не можем же мы отпустить дочку в чужой дом с пустыми руками». Вот, братья и сестры, в старое время бедному человеку так же трудно было жениться, как схватить руками гуся, летящего в поднебесье, или поймать рыбу, ушедшую в глубину. Бедняки не могли выдать свою дочь за бедняка…
Хоу остановился и вытер набежавшие слезы. Среди женщин кто-то всхлипнул. Это была Лю Гуй-лань, вспомнившая, как отец продал ее за долги в семью Сяо Ду. Сидящая рядом вдова Чжао тоже украдкой всплакнула.
— Да разве горе бедного холостяка все перескажешь?.. Одежда порвалась — сам починяй. Весной босиком ходи — кто тебе туфли сошьет?..
— Это уж точно, сосед, это истинная правда… — со вздохом поддержал Хоу один из холостяков. — Жизнь наша известная. Один и есть один. Вернулся с поля, как ни устал, апечь топи и обед готовь, а не то будешь есть холодную кашу, спать на нетопленном кане, и некому даже пожалеть тебя…
— Вот-вот, правильно! — оживился Хоу. — Да я уж со всем смирился. Что же поделаешь, коли мне холостяцкая судьба выпала? На все воля неба. И порешил я так: пусть останусь бездетным человеком, пусть после моей смерти некому будет принести жертву на мою могилу, пусть и мои досточтимые предки не пеняют за то на меня…[28]
— Чего ты понес, феодальная твоя башка! — оборвал его Чжан Цзин-жуй. — Какие там еще жертвы? Умер — и всему конец!
— Сейчас, правда, все у нас переменилось, — продолжал Хоу, будто не расслышав. — Сейчас земля есть, на еду хватает и можно даже подарки невесте послать… Только уж поздно: и годы ушли, да и виски побелели.
Он сорвал с головы рваную шапку из собачьего меха, пригладил пальцами седину на висках и, снова нахлобучив шапку, продолжал:
— Куда тут жениться? Да и на ком? В бедняцких семьях дочерей мало. А если бы и согласилась какая девушка пойти за меня, сам бы теперь не взял. Я уже одной ногой в могиле стою, разве допущу, чтоб девушка потом полжизни вдовой прожила… Одним словом, не хотел я жениться, а тут пришла ко мне эта женщина и осталась. Я ее гнал, а она взяла да легла спать. Что ж я мог с ней поделать? Теперь, когда вы мне это все разъяснили, я очень каюсь, конечно. Действительно, мы все ведем борьбу с помещиками, а я женился на помещичьей вдове. Конечно, я теперь прошу у вас прощения, однако что тут ни говори, а каша-то сварена. Прогнать ее? Прогнать не долго, а куда? Она, бедняжка, последнее время болеет… Вот и научите, как мне быть?