— Шестьсот, так шестьсот. Я такой человек, что даже перед убытком не постою.
— А сразу заплатишь?
— Там посмотрим, — уклонился от прямого ответа помещик.
Го Цюань-хай снова стал батраком Хань Лао-лю. Тяжело было думать об отце и заходить в лачугу, в которой они когда-то жили вместе. Невыносимо было стоять за воротами, где умер отец. Го Цюань-хай старался уходить на работу в поле еще до петухов, а возвращаться в темноте. Так под дождем и ветром проработал он целый год, но не получил пока ни гроша.
К концу года помещик зарезал свинью и часть мяса продал своим же батракам. Пять фунтов он принес Го Цюань-хаю.
— Возьми к новому году и поешь пельменей. Ты только взгляни, какое мясо! А сало! Пойдешь покупать в деревню, там тебя обязательно надуют.
Го Цюань-хай вспомнил пословицу: «Если хорек приходит с новогодним поздравлением к курице, едва ли у него добрые намерения», и отказался от подарка.
— Если отказываешься, значит ты хозяина не уважаешь, — рассердился Хань Лао-лю.
Го Цюань-хай подумал: «Стоит ли озлоблять помещика, если деньги за работу еще не получены?»
— Ладно, — уступил он, — давай.
Взяв мясо, он отправился к своему другу Бай Юй-шаню, и они два раза поели пельменей.
На следующий год Го Цюань-хай опять остался батрачить у Хань Лао-лю. Он совсем не хотел этого, да разве бедняки вольны в чем-нибудь? Ведь землю есть не будешь? Кроме того, и рубашка его изорвалась в клочья: надо было покупать новую.
Однажды Го Цюань-хай решился спросить у помещика свой заработок за прошедший год. Тот удивленно выпучил глаза:
— Какой заработок?
— Ведь я на тебя целый год трудился под дождем и ветром, вставая до света, ложась заполночь, — обозлился Го Цюань-хай.
— Съел мясо и еще деньги какие-то требуешь! — раскричался помещик.
Это окончательно взорвало Го Цюань-хая. Он кинулся в соседнюю комнату за ножом, но в дверях его перехватил управляющий Ли Цин-шань:
— Ты куда, бандит!
Во времена Маньчжоу-го назвать человека «бандитом» было равносильно вынесению смертного приговора.
Хань Лао-лю схватил револьвер Морита Таро и навел на Го Цюань-хая:
— Только пошевелись у меня, сволочь!
— Собака! — выругался по-японски прибежавший на крик жандарм.
— Пошел вон! Ждешь, пока тебя не избили до полусмерти? — прошипел Ли Цин-шань и вытолкал батрака вон.
Так, проработав на Хань Лао-лю год и два месяца, Го Цюань-хай получил за труды всего пять фунтов мяса. На следующий день начальник Гун отправил его отбывать трудовую повинность в Мишань, откуда он вернулся лишь после 15 августа.
— У нас к Хань Лао-лю кровная ненависть, — заключил свой рассказ Го Цюань-хай.