— Бай Юй-шань дома? — спросил кто-то за окном.
— Дома. Это ты, Го Цюань-хай?
Бай Юй-шань вышел навстречу. Увидев вместе с другом Сяо Вана, он посторонился:
— Заходи, товарищ.
Когда они вошли в комнату, Дасаоцза уже сидела лицом к окну и вытирала слезы.
— Дасаоцза, чего ты такая невеселая? Опять ссоришься с мужем? — спросил Го Цюань-хай.
— А ты чего суешься не в свои дела, — рассмеялся Бай Юй-шань.
Он пригласил гостей сесть на кан, достал коробочку с табаком, сделал самокрутку и поднес Сяо Вану.
Дасаоцза принесла слив, положила перед гостями и, взяв старую куртку, принялась чинить.
Поговорив о том, о сем, Сяо Ван приступил к делу:
— Нужно объединить всех бедняков на борьбу с этим злодеем Ханем. У тебя хватит духу пойти с нами? Не струсишь?
— Зачем трусить! — воскликнул Бай Юй-шань. — А ты чего уши навострила? — повернулся он к жене, поймав ее пристальный взгляд. — Женщинам разве годится вмешиваться в мужские дела?
Дасаоцза усмехнулась и, желая подразнить мужа, заглотила Го Цюань-хаю:
— Ты же знаешь, что он у меня все на кане валяется. Свою землю и ту обработать не может. Разве можно на него надеяться!
— Дасаоцза, не срами мужа, — наставительно сказал Го Цюань-хай. — Как, по-твоему, Бай Юй-шань, нужно нам бороться с Ханем Большая Палка?
— Ты ее спроси об этом! — кивнул Бай Юй-шань на жену.
Услышав имя Хань Лао-лю, Дасаоцза вскинула голову:
— Почему вы его не застрелите? Застрелите, отомстите за моего маленького Коу-цзы!
— Кто этот маленький Коу-цзы? — спросил Сяо Ван.
Дасаоцза рассказала о гибели сына. Сяо Ван выслушал ее с большим сочувствием.
— Так вот, — сказал он. — Мы и собираемся повести борьбу против помещика. Скажи: ты решишься рассказать людям о своей обиде?..
Дасаоцза долго молчала.
— Не знаю, — проговорила она наконец. — Наверно, не выйдет у меня как надо…
— С мужем ведь ты постоянно воюешь, — засмеялся Го Цюань-хай.
— Это другое дело.
— Если ты не сможешь, пусть Бай Юй-шань за тебя расскажет, — предложил Го Цюань-хай.
На том и перешили.
Сяо Ван и Го Цюань-хай вскоре попрощались и ушли. Вернувшись домой, они опять проговорили до первых петухов.