— Ладно, хватит уж… — перебила Дасаоцза. — Я его не держу, разве я мешаю ему работать? Во всем виноват этот мерзавец Длинная Шея. У него голова все еще болит?
— У кого у него? Ты про Бай Юй-шаня? Ругать не будешь и голова пройдет, — рассмеялся Ли и встал. — Пойду позову.
Но едва кузнец переступил порог, Дасаоцза окликнула его:
— Погоди, захвати куртку!
После ухода кузнеца Дасаоцза надела халат, старательно причесалась и побежала к соседке занять яиц.
Когда Бай Юй-шань пришел, на столе уже стояла яичница.
После завтрака Бай Юй-шань отправился в поле, а вечером сказал, что идет в бригаду. Дасаоцза опять нарвала фасоли и огурцов, положила в корзину яйца и велела снести начальнику Сяо.
Этой ночью муж вернулся раньше обычного.
В окна струился голубой свет полной луны. Бай Юй-шань прилег на край кана. Так как ночь была душная, он расстегнул куртку.
Только сейчас они вспомнили о ссоре, и муж наставительно заметил:
— Какая же ты ревнивая, ай-яй-яй! Не проверила ничего, не про… фу, чорт! Не проанализировала и… вообще…
Мудреным словам Бай Юй-шань выучился у товарищей из бригады. Но все эти слова были еще непривычны, и поэтому произносить их удавалось с трудом.
В начале августа в бескрайнем зеленом море хлебов уже стали появляться желтые островки. Это были пшеничные поля. Поверхность озер золотилась маленькими цветочками водяного каштана. Вблизи они напоминали плавающие звездочки, а издали выглядели золотистыми коврами, расстеленными среди зеленого бархата тростника.
Дальний южный хребет казался облаком серого дыма, клубящимся над краем земли. В прозрачном воздухе с веселым щебетом носились ласточки.
В дождях недостатка не было, и огороды никто не поливал. По небу то бродили темные тучи, то летели белые облака. Днем, когда проглядывало солнце, становилось так жарко, что лошади начинали задыхаться, а собаки, высунув языки, прятались в тень. К вечеру обычно поднимался ветер. Он шелестел в жестких листьях кукурузы и покачивал изумрудные, уже клонившиеся к земле початки, затем на северо-востоке вставали мрачные, грозовые тучи. Сверкали молнии, рокотал гром, и на землю обрушивался проливной дождь.
Грязь на дорогах не просыхала, и людям приходилось ходить босиком по обочине.
Со времени собрания, на котором судили Хань Лао-лю, прошло уже много дней. Крестьянский союз значительно вырос. Он объединял теперь уже не тридцать семей, а шестьдесят с лишним.
Лю Дэ-шань, когда дождь не давал возможности работать в поле, вместе с другими активистами деревни проводил собеседования бедняков и затем аккуратно и обстоятельно отчитывался перед Сяо Сяном. Всегда Богатый подтрунивал над его усердием, говоря, что Лю Дэ-шань старается совсем не потому, что печется о всеобщем благе, а лишь хочет прослыть активистом и «поймать попутный ветер». Это было очень близко к истине.