– Где родился?
– А могу я поинтересоваться, с кем беседую?
Думаю, невеждам с севера простительно отвечать вопросом на вопрос.
– Дознаватель второй ступени Лихтош Иносский, – с неохотой представился хозяин кабинета.
– Очень приятно познакомиться, – дружелюбно кивнул я.
Лихтош заглянул в мои невинные глаза, надеясь отыскать там намек на издевку, и возобновил допрос:
– Так где ты родился?
– На севере.
– Конкретнее!
– В рыбацкой деревушке на берегу океана.
– Как называется твоя деревня, на земле какого племени расположена?
– Никак не называется. И стоит она на нашей земле, где жили десятки поколений моих предков.
– Хотя бы уточни, что за племена проживают рядом с вами, – не сдавался дознаватель.
Я бы с радостью, вот только не знаю названия ни одного племени. Северных народов – да, они были упомянуты в прочитанном трактате, а более мелкие образования на краю мира автор трехтомника перечислять не посчитал нужным. Но ответить что-то было надо, поэтому я невозмутимо сообщил:
– Лодочники и сеточники.
– О таких я ничего не слышал, – заявил Лихтош, принявшись сверлить меня взглядом.
Я лишь пожал плечами, демонстрируя, что это не мои проблемы. Упрямый коротышка предпринял еще две попытки – достал карту, а потом потребовал сказать что-нибудь на родном наречии. Это ему ровным счетом ничего не дало. На предложенный моему вниманию кусок пергамента с весьма приблизительной контурной схемой этой части материка я пялился, как баран на новые ворота, не собираясь облегчать дознавателю жизнь и показывать, каким маршрутом добрался до Проклятых земель. А фразы на русском и вовсе привели к тому, что Лихтош тяжело вздохнул, записал в протоколе «место рождения установить не удалось» и перешел к главной части:
– Ты признаешься в совершенных тобой злодеяниях?
– Это каких еще злодеяниях?
– В убийстве двух жителей Ирхона и бегстве с места преступления, – терпеливо пояснил коротышка.
Выходит, хозяин постоялого двора не стал вспоминать эпизод с покалеченным воришкой – уже легче!
– А у меня есть выбор? – с надеждой уточнил я.
– Разумеется. Ты можешь до последнего все отрицать, однако, я уверен, на суде это ничего не даст. Показания свидетелей, – Лихтош кивнул на стопку листков, – сходятся до мельчайших деталей, приметы твои были указаны четко, поэтому судьи даже не станут возиться с амулетом правды, а сразу объявят приговор.
– И какой?
– Либо двадцать лет в каменоломнях, либо рабство. Но если признаешь свою вину и будешь молить о снисхождении, приговор будет более мягким – получишь всего лет десять-пятнадцать.
Весело! Что-то мне подсказывает, второй вариант, по сути своей, ничем от первого не отличается, ведь тяжелый физический труд на каменоломнях долголетию отнюдь не способствует. Да и в рабство как-то не хочется…