Тяжело вздохнув, Эштон вошел в дом, пахнущий теплой печкой, травами и сушеными яблоками. Он остановился у постели и стал смотреть на прекрасное лицо жены, гладкую кожу щек со следами соленых слез, удивляясь, как же ей удается выглядеть такой невинной, простодушной, искренней, даже если говорит неправду.
Несмотря на произошедшее, вид спящей жены вызвал у него острое желание совершить для нее невозможное — достать звезду с предрассветного неба, бросить к ее ногам. Что за наваждение? Почему у него не исчезают такие чувства к женщине, которая вынудила его жениться, не поддерживает его в борьбе против империи? В смятении этих чувств родилась правда — это уважение к Бетани, ее упрямой гордости и неуемной лояльности. В постели, очутившись рядом с ней, он обнял жену — Бетани, не просыпаясь, повернулась, прижимаясь к его телу: во сне можно делать то, чего гордость не позволяет днем.
* * *
Пламя освободительной борьбы, зажженное «Декларацией независимости», к концу года стало слабеть, иногда грозя погаснуть. Питер Хаас, племянник Гуди, вернулся в Ньюпорт на костылях и рассказал, что потерпевшая поражение Континентальная армия покидает Лонг-Айленд. Корабли адмирала Ричарда Хау, прозванного «Черный Дик», с полчищами немецких наемников на борту, на совесть отрабатывали свои деньги, и борьба патриотов ослабевала. Брат Пегги Лиллибридж в письме из форта Тикондерога сообщил, что американская флотилия полностью затоплена на озере Шамплейн. Медленно и неумолимо англичане подавляли дерзкое сопротивление американцев, рассылая повсюду фуражные отряды, опутывая страну смертельной паутиной, пожирая продовольственные запасы. Бетани надеялась, что они снова возьмут власть в свои руки, но ее приводили в ужас новые свидетельства продолжающегося конфликта — возвращающиеся в город раненые, больные, истощенные мужчины рассказывали об ужасах войны. И все равно эти обычные люди, ставшие солдатами, оставались верными своим идеалам независимости, и в жизни английских колоний, несмотря на сокрушительные поражения Континентальной армии, тяжелые военные марши, трудности с продовольствием, происходили перемены. Герой Род-Айленда, генерал Континентальной армии Натаниэл Грин, возглавил виргинский полк — «Непослушные дети» Англии с радостью маршировали под американскими знаменами.
Все это время Эштон был спокоен и задумчив; если не уезжал по какому-нибудь секретному поручению, то много времени проводил дома, делая записи в свою записную книжку с безразличным выражением лица. После случая с хартией у него установилось шаткое перемирие с Бетани, но он разговаривал с ней неохотно и еще реже улыбался; у него пропал аппетит, в глазах появилась тревога, напряженность сквозила в каждом движении.