Кит хмуро смотрел в бокал с вином.
— Все это лето в городе постоянно воровали лошадей, но я никогда не думал, что можно похищать гражданских лиц.
Французы, восхищенные красотой Бетани, старались привлечь ее внимание, разговаривая с ней на плохом, но старательно выученном английском языке.
— У тебя сегодня толпа поклонников, — прошептал Эштон, наклонившись к ней, — включая и меня.
Она напряженно выпрямилась на стуле.
— Я покидаю вас, — объявила Бетани, вставая из-за стола.
Мужчины поднялись; она направилась к двери, никому не пожелав доброй ночи. Эштон сопровождал ее, твердо держа за локоть, и не позволил ей вырвать руку.
— Сама найду дорогу в каюту.
Эштон, казалось, не слышал ее; взглянув на ночное небо, сказал:
— Какая лунная ночь!
Бетани не удержалась, тоже посмотрела, и весь ее гнев исчез: ночной воздух — неподвижен и словно насыщен солью, бархатное небо — все в звездах, которые, казалось, вот-вот зацепятся за мачты корабля.
— Сколько меня здесь собираются держать пленницей? — задала она вопрос.
— Пока не освободят Ньюпорт. Посмотри вокруг, Бетани. — Он указал на огни еще одиннадцати военных судов. — «Красные мундиры» не устоят против этой силы.
Жена некоторое время молчала — внезапная перспектива освобождения от англичан Ньюпорта уже не показалась ей такой ужасной, только хотелось, чтобы война быстрее закончилась. Эштон дотронулся пальцами до ее подбородка. В его взгляде была такая нежность, что она задрожала.
— Давно собираюсь тебе кое-что сообщить — это касается меня. Нас двоих.
— Тебе нечего сказать о нас двоих, меня мало интересует, о чем ты собираешься говорить.
— Тогда, может быть, вспомнишь…
Она вскрикнула от неожиданности, а он с силой прижал ее к себе.
— Отпусти.
Эштон не дал ей больше ничего сказать, и напрасно Бетани сопротивлялась его настойчивому поцелую, чувствуя, как силы покидают ее, — как легко запутаться в его шелковой паутине и забыть обо всех своих убеждениях! Она уперлась руками в его кружевную рубашку и заговорила резким отчаянным голосом:
— В этом наряде ты выглядишь джентльменом, Эштон, но я знаю тебя предателем, который силой берет то, что ему нужно. Так возьми меня силой, муж, потому что я не могу отдаться тебе по своей воле.
Его руки ослабли, жена качнулась и облокотилась на перила, гневно сжав губы, но глаза выдавали что-то, похожее на невыразимую печаль.
* * *
Бетани плохо спалось на узкой кровати. Наступило прохладное августовское утро. Она попыталась читать французский роман, но с его страниц веяло скукой; через иллюминатор каюты можно было разглядеть, как «Лангедок» входит в воды залива Наррагансетт. Мысли ее вернулись к предыдущему вечеру. Гнев прошел — не настолько, чтобы можно было простить Эштона, но поговорить с ним надо. Выйдя из каюты, Бетани поднялась по крутому трапу и вышла на палубу, освещенную полуденным солнцем.