— Совершенно никаких, сэр.
— Но вы только что признали, что совершили государственное преступление.
— Признал, что арестован за совершение государственного преступления.
— Вы патриот, мистер Уинслоу? — Офицер нахмурился.
— Конюх, сэр.
— Я думаю, что вы преднамеренно уклоняетесь от ответов на вопросы.
— Вы думаете? — коротко засмеялся Эштон. — Вот не знал, что солдаты умеют думать. — Монокль выпал у удивленного Чейзона. Писарь старательно скрипел пером.
— Вы хотите оскорбить представителя короля, мистер Уинслоу?
— Это было бы несправедливо. Давайте лучше поговорим о самом короле. Человек, которому вы так верно служите, — сумасшедший, пытающийся выжать из колоний все, лишь бы наполнить свой кошелек; в этом ему помогают министры — эти выжившие из ума посредственности.
У Чейзона отвисла челюсть.
— Боже, кого Англия воспитала в своих колониях.
— Поколение мужчин и женщин, научившихся думать самостоятельно, — парировал Эштон.
— Преступников, — пробормотал Чейзон. Эштон пожал плечами.
— Пусть лорд Норт перестанет грабить наши карманы, и мы все станем честными людьми.
Полковник хлопнул рукой по столу.
— Ваши слова уже являются преступлением.
— В самом деле?
— Вы осознаете, что совершили преступление, которое карается повешением?
— В вашем понимании — да, и не одно такое преступление.
— Тогда говорить больше не о чем.
Полковник сверкнул на Эштона моноклем.
— Для вас есть только один путь спасти себя от повешения.
— Осмелюсь задать вопрос, — улыбнулся Эштон. — Какой же это путь, сэр?
— Суд проявит к вам милосердие, если согласитесь сотрудничать.
— Вы предлагаете мне назвать имена, места встреч и тому подобное?
— Да. Советую вам воспользоваться этой возможностью и спасти себя — жизнь нескольких радикалов не стоит смерти на виселице.
— Кто я такой, чтобы решать это, полковник?
Они смотрели друг на друга долгим напряженным взглядом.
— Итак, — произнес наконец Чейзон, — вы ничего не можете нам предложить.
— Ничего. — Никогда в жизни Эштон не был так искренен. Бетани прижала руку к губам, чтобы сдержать рыдания. Молоток ударил по столу.
— Именем Его Величества короля Георга III, я приговариваю вас, Генри Эдлер Уинслоу, к повешению, которое состоится сегодня в полдень, восемнадцатого августа 1775 года от рождества Христова.
Эштон услышал, как вскрикнула Бетани. Он и сам был удивлен, что приговор был объявлен без обсуждения пунктов обвинения и свидетельских показаний. Можно ли продолжать испытывать терпение офицера или открыть, что произошла ошибка?
— В отношении повешения, сэр, — медленно проговорил он, — не слишком ли оно поспешно?