В помещение, рассчитанное на двенадцать человек, набилось не менее трехсот женщин, и всем им надо было умыться и сходить в туалет. Когда мы с Лилиан наконец протиснулись к кабинкам, нас обеих сразу же вырвало. Мы кое-как помылись под струей холодной воды из водокачки, последовав примеру остальных женщин, которые приводили себя в порядок, не снимая одежды. Они устало оглядывались по сторонам, словно ожидали от немцев какого-нибудь подвоха.
— Иногда конвоиры вламываются сюда, — объяснила Лилиан. — Поэтому куда удобнее — и безопаснее — не раздеваться.
Пока немцы занимались мужчинами, я отыскала среди битого кирпича прутики и обрывок веревки. И, как могла, при тусклом солнечном свете наложила лонгет на сломанные пальцы Лилиан. Она держалась удивительно стойко и даже глазом не моргнула, когда я несколько раз невольно причинила ей боль. Кровотечение у нее прекратилось, но ходила она по-прежнему очень осторожно, словно через силу. Однако я не осмелилась спросить, что с ней произошло.
— Как хорошо, что ты рядом, Софи, — сказала она, осматривая перевязанную руку.
Несмотря на все выпавшие на ее долю несчастья, в ней осталось что-то от женщины, знакомой мне по Сен-Перрону.
— В жизни еще так не радовалась встрече с другим человеком, — вытерев ей лицо чистым носовым платком, ответила я и не покривила душой.
Мужчин отправили на работы. Я издалека наблюдала за тем, как они сначала стоят в очереди за лопатами и кирками, а потом колонной уходят в сторону горизонта, откуда доносился весь этот адский шум.
Я мысленно помолилась за благополучное возвращение нашего благодетеля-француза, а затем, как всегда, — за Эдуарда. Тем временем женщин повели в сторону железнодорожных вагонов. При мысли о предстоящем мучительном путешествии у меня екнуло сердце, но я тут же взяла себя в руки. А вдруг нас с Эдуардом разделяет всего несколько часов езды? И быть может, именно этот поезд отвезет меня к нему.
Я безропотно забралась в вагон, который оказался гораздо меньше предыдущего. Но похоже, немцы рассчитывают на то, чтобы загнать туда всех женщин. И те, тихо переругиваясь между собой, пытались хоть как-то рассесться. С большим трудом я нашла для Лилиан свободное место на скамье, запихнула под нее сумку, которую берегла как зеницу ока, усадила Лилиан, а сама устроилась возле ее ног. Рядом разорвался снаряд, кто-то истошно закричал — и поезд потихоньку тронулся.
— Расскажи мне об Эдит, — попросила Лилиан, когда мы отъехали от станции.
— Она в добром здравии, — ответила я, стараясь придать голосу уверенности. — Хорошо кушает, крепко спит и не отходит от Мими. А еще души не чает в малыше, и он ее тоже обожает.