Лилиан слушала мой рассказ о том, как живется ее дочери в Сен-Перроне, с закрытыми глазами. И непонятно было, то ли это от облегчения, то ли от горя.
— Эдит счастлива?
— Конечно, она еще совсем ребенок и скучает по маме, — стараясь говорить беззаботно, ответила я. — Но в «Красном петухе» она в безопасности.
Что еще я могла сказать? Она теперь знает все, что нужно знать. Я не стала говорить о ночных кошмарах, что мучают Эдит, о ее горьких слезах, когда она всю ночь напролет зовет свою маму. Лилиан была далеко не глупа и наверняка сердцем чувствовала правду. Когда я закончила свой рассказ, она отвернулась и стала молча смотреть в окно.
— Но, Софи, как ты попала сюда? — через какое-то время спросила она.
Наверное, ни один человек на свете не смог бы понять меня лучше, чем Лилиан. Я вгляделась в ее лицо, по-прежнему страшась открыть правду. Но соблазн снять груз с души и разделить его с кем-то еще был слишком велик.
И я рассказала ей все. Рассказала о коменданте, о ночи, что провела в казарме, о сделке, которую ему предложила. Она окинула меня долгим взглядом. Но не сказала, что я наивная идиотка, что мне не следовало ему верить, что моя неспособность угодить коменданту обернется для меня неминуемой смертью или, еще хуже, гибелью тех, кого я любила.
Она вообще ничего не сказала.
— Я действительно верю, что он выполнит свои обязательства. Верю, что он соединит меня с Эдуардом, — произнесла я, вложив в свои слова всю веру, которая у меня еще оставалась.
Тогда она протянула здоровую руку и нежно сжала мне пальцы.
Уже в сумерках поезд, проезжая через небольшой лесок, со скрипом остановился. Мы думали, что он постоит и пойдет дальше, но, к явному недовольству женщин, многие из которых только-только прикорнули, дверь в конце вагона неожиданно отъехала в сторону. Я тоже задремала и проснулась от голоса Лилиан прямо над ухом:
— Софи, просыпайся! Просыпайся!
В проходе стоял один из конвоиров. Я не сразу поняла, что он выкликивает мое имя. Вскочив на ноги, я взяла сумку и знаком велела Лилиан не отставать.
— Karten, — пролаял немец.
Мы с Лилиан протянули ему удостоверения личности. Он сверился со списком и махнул рукой в сторону грузовика. И под разочарованный шепот оставшихся женщин дверь за нами закрылась.
Нас с Лилиан подтолкнули к грузовику. Я чувствовала, что она начинает отставать.
— Что такое? — спросила я.
Меня удивило явное сомнение, написанное на ее лице.
— Не нравится мне все это, — оглянувшись на уходящий поезд, прошептала она.
— Все хорошо, — уверенно сказала я. — Полагаю, нас выделили из общей массы. И наверняка благодаря коменданту.