— О! — Глубоко вздохнув, Оливия кивнула. — Я так и сделаю. Если дойдет… до этого.
— Обещай.
— Обещаю.
— Хорошо. — Серена сжала ее руку почти так, как это сделал, уходя, Макс. — Я просто буду молить Бога, что когда все кончится и он вернется в Лондон, он не заберет с собой твое сердце.
— Не беспокойся, Серена. Мое сердце прочно обосновалось вот здесь. — Оливия прижала ладонь к груди. — Поверь мне. Оно останется здесь навсегда.
Через неделю Оливия вернулась к своим обычным домашним занятиям. Сейчас она сидела в гостиной в окружении своей семьи и прекрасно себя чувствовала, несмотря на то что ни на минуту не оставалась наедине с Максом с тех пор, как выздоровела. Погода была скверной, и хотя в середине дня дождь на какое-то время прекратился, тучи все еще не рассеялись.
— Еще один день без прогулок, — проворчала Оливия, отвернувшись от окна.
— Вот и хорошо, — произнесла Феба. — Я не люблю, когда ты гуляешь. Если бы вы перестали гулять вместе, может, у тебя прекратились бы эти ужасные приступы.
Оливия вздохнула, но у нее было слишком хорошее настроение для споров с сестрой. Поэтому она молча переглянулась с Максом и подошла к Фебе, державшей на руках Марджи. Девочка протянула к ней ручки, и Оливия, взяв ее на руки, прошла мимо мужчин, сидевших за картами, и села на софу рядом с Джессикой. Оливия подкидывала Марджи на коленях, и девочка смеялась, обнажая беззубые десны.
— Ах, ты сладкая моя! Ты стала такая тяжелая. Наверно, весишь не менее двенадцати килограммов, не так ли?
— Что ты такое говоришь! — воскликнула Феба. — Она не такая толстая!
— Она большая, здоровая, толстая и замечательная. Тебе следовало бы гордиться ею, — сказала Серена. Она сидела в кресле возле камина и вышивала чепчик для своего будущего ребенка, как поняла Оливия. Хотя насколько ей было известно, Джонатан пока не знал секрета Серены. Непонятно, почему она так долго скрывает такую важную, такую замечательную новость от своего мужа?
— А я горжусь, — высказал муж Фебы Себастьян, отрываясь от карт. — Она самая красивая малышка на свете, это я гарантирую. А рост и вес вообще идеальные.
Серена часто говорила, что ее удивляет, каким заботливым и любящим мужем и отцом стал Себастьян. Когда-то у него была репутация несдержанного человека, но, по общему мнению, Феба сумела сгладить его драчливый характер.
— Я тоже горжусь, — ответила Феба, любуясь своей темноволосой дочкой, подпрыгивавшей на коленях у Оливии.
Сидевшая за книгой старая графиня, мать Джонатана, подняла очки на лоб и произнесла:
— Родители всегда должны гордиться своими детьми. Как, например, я. — И она с любовью посмотрела на Джонатана.