— Но это по меньшей мере недальновидно, Уэйкфилд. Вы забыли о своем новом статусе?
Макс фыркнул. Разве он может об этом забыть? Даже если бы смог, всегда поблизости найдется человек, который будет все время ему об этом напоминать.
— Нет, не забыл. И поверьте, я буду не первый герцог в английской истории, женившийся на простолюдинке.
Лэнгли вдруг улыбнулся, что с ним случалось крайне редко.
— Что ж, я доволен. Боюсь, если бы вы дали мне другой ответ, на рассвете между нами была бы дуэль.
— Значит, вы рады, что не пришлось прибегнуть к насилию?
— Не совсем. Я не могу поверить, что вы заключили такое пари с Фенвиком — уже тот факт, что вы решились на такое, заставляет сомневаться в вашей чести.
Макс не мог винить Лэнгли за такой вывод.
— Я буду наблюдать за вами, Уэйкфилд. И если к концу лета вы не сделаете предложение мисс Донован, вам придется держать ответ передо мной.
Почему этот человек так печется о сестрах Донован? — удивился Макс.
— Скажите мне, Лэнгли, какова истинная природа ваших отношений с Донованами?
— Вы, может, помните, что я когда-то был обручен с графиней, — улыбнулся Лэнгли.
— До меня доходили слухи, но сплетни такого рода никогда меня не интересовали. А что же тогда случилось?
— Она влюбилась в Стрэтфорда.
— И все же вы остались хорошими друзьями и с ним, и с графиней. Достаточно для того, чтобы вступиться за честь ее сестры.
Лэнгли снова улыбнулся:
Это долгая и некрасивая история, Уэйкфилд. Если вы в конце концов женитесь на мисс Донован, может, когда-нибудь вы ее узнаете. А пока достаточно сказать… мы с графиней стали друзьями, как и со Стрэтфордом. Только это сейчас имеет значение.
Несмотря на улыбку, глаза Лэнгли оставались печальными, и Макс понял, что многое осталось недосказанным. Но ему не стоит вмешиваться. Макс отсалютовал Лэнгли бокалом.
— Не беспокойтесь, капитан Лэнгли, уже до конца следующего года я намерен сделать Оливию Донован своей женой.
Прошла неделя, а снедаемый ненавистью к Максу Фенвик никак не мог успокоиться.
Максвелл Бьюкенен стал герцогом. Превзошел его в статусе и титуле.
Что хуже — гораздо хуже, — он переиграл Фенвика в его собственной игре соблазнения. Он преуспел там, где Фенвик потерпел неудачу.
Он был так уверен, что у Макса ничего не получится с Оливией Донован, так же, как и у него. Но у него получилось. Этот негодяй соблазнил ее. Он прикасался к ней… снова и снова.
За одно это Фенвик мог бы убить Макса. За то, что тот прикасался к тому, что он считал своим с того самого момента, как он положил глаз на эту женщину.
Он всегда презирал Максвелла Бьюкенена за то, что он всегда, всю их жизнь, смотрел на него свысока, считая себя лучше Фенвика не только в умственном и физическом отношении, но и в моральном тоже.