— Сегодня утром у вас на руке была повязка, уверяю вас.
— Но сейчас, когда я приехала сюда, у меня же ничего не было!
— Не было? — Мануэль вопросительно посмотрел на мужчин. Те пожали плечами. — Мы не обратили внимания. Но какое это имеет значение, если я говорю вам, что сегодня утром ваша рука была забинтована.
— Это была не я.
— Ну так зачем же вы снова приехали сюда?
— Не знаю. Я не снова приехала. Не знаю.
По ее щекам опять покатились две слезинки.
— Дайте мне уехать. Я хочу показаться доктору.
— Я сам отвезу вас к доктору, — сказал Мануэль.
— Не трудитесь.
— Я должен знать, что вы там ему наговорите. Надеюсь, вы не собираетесь причинять мне неприятности?
Она с раздражением мотнула головой: «Да нет же!» — и поднялась. На этот раз они отступили.
— Вот вы говорите, будто я спутал, и Пако спутал, и все спутали, — сказал Мануэль. — Я никак не могу понять, чего вы добиваетесь.
— Оставь ее в покое, — вмешался Болю.
Когда они все вышли — впереди она, за нею агент по продаже недвижимости, затем Болю и Мануэль, — они увидели, что у бензоколонок собралось много машин. Миэтта, которая никогда не была слишком расторопной, буквально разрывалась между ними. Девочка играла с детьми на куче песка у шоссе. Увидев, что Мануэль садится вместе с дамой из Парижа в свой старый «фрегат», она, размахивая ручками, подбежала к нему. Личико у нее было в песке.
— Иди играй, — сказал ей Мануэль. — Я только съезжу в деревню и скоро вернусь.
Но девочка не ушла, а молча стояла у дверцы машины, пока он прогревал мотор. Она не спускала глаз с дамы, сидевшей рядом с Мануэлем. Разворачиваясь у бензоколонки, Мануэль заметил, что агент и Болю уже рассказывают о происшествии собравшимся автомобилистам. В зеркальце машины было видно, что все они смотрят ему вслед.
Солнце зашло за холмы, но Мануэль знал, что скоро оно снова выкатится с другой стороны деревни и будет как бы второй закат. Чтобы прервать тягостное для него молчание, он рассказал об этом даме. «Верно, поэтому деревня и называется Аваллон-Два-заката». Но, судя по ее отсутствующему виду, она его не слушала.
Мануэль отвез ее к доктору Гара, кабинет которого находился на церковной площади. Доктор был старый, очень высокий и могучий как дуб человек, уже много лет носивший один и тот же шевиотовый костюм. Мануэль хорошо знал его, доктор был неплохим охотником, как и Мануэль, считал себя социалистом и иногда одалживал у Мануэля его «фрегат» для визитов к пациентам, когда у его малолитражки — переднеприводная модель, выпуск 48-го года — бывала «сердечная одышка», как он это называл. В действительности же, несмотря на многочисленные притирки клапанов, у нее уже не было ни сердца, ни каких-либо других органов и она не смогла бы своим ходом доехать даже до свалки.