В комнате, где свет лампы образовал на потолке большую звезду, Дани дала себя раздеть, обнимая его за шею правой рукой, из-за чего он никак не мог снять с нее пуловер, и он с превеликим терпением долго целовал и ласкал ее на постели, прежде чем снял его, и еще долго — прежде чем откинул простыни, и еще долго — прежде чем разделся сам, не выпуская ее из своих объятий, приподнимая ее то на одной руке, то на другой, и ее светлые волосы касались его щеки. Потом, приникнув к его плечу, она что-то шептала, и он чувствовал ее горячее дыхание, слышал, как бьется ее сердце, видел, как смыкаются в блаженстве ее ресницы.
* * *
Позже, когда он спал, положив голову на ее правую руку, она целовала его обнаженную спину, узкую и красивую. Потом, стараясь не потревожить его, погасила свет и тоже заснула. Ее не оставляло ощущение, будто она каждый час просыпалась, но, видимо, это было оттого, что она спала, прижавшись губами к его плечу и все время чувствовала его присутствие. А позже, когда было уже светло и в комнату сквозь шторы проникал голубоватый свет, она, еще не открыв глаза, почувствовала, что он смотрит на нее. Приникнув к ее губам, прижавшись к ней горячим телом, он нежно прошептал: «Дани, Дани, тебе хорошо?» Вместо ответа она звонко рассмеялась, а он, хотя ему очень хотелось выглядеть неутомимым, снова закрыл глаза и уснул сладким сном.
Осторожно, чтобы не разбудить его, она выскользнула из его объятий, надела очки с обыкновенными стеклами и, закрыв дверь в ванную комнату, пустила воду тоненькой струйкой. Ее лицо в зеркале показалось ей чужим, она с удивлением смотрела на себя. Если не считать небольших кругов под глазами, на лице не осталось и следа вчерашней растерянности, а солнце уже успело за день тронуть его загаром. Пройдясь по комнате, она собрала валявшуюся на ковре одежду. Повесила на вешалку брюки, рубашку и серый пуловер этого — теперь она уже знала его имя — Жоржа… как там его дальше? В одном из карманов она нащупала бумажник, и ей пришла в голову омерзительная мысль познакомиться с его содержимым, но она без особых усилий отказалась от нее. Нельзя же опускаться до уровня ревнивой жены лишь потому, что ты повела себя как женщина легкого поведения. А вообще-то она хотела узнать только одну-единственную вещь.
Завернувшись в махровое полотенце, она вернулась в комнату, склонилась к нему, растормошила и спросила, правда ли, что четырнадцатого он уезжает куда-то к черту на рога. Он уверил ее, что это шутка, просто он хотел разжалобить ее, дайте ему поспать. Она заставила его поклясться, что он не собирался никуда отплывать. Он чуть приподнял над подушкой правую руку: «Клянусь, ты начинаешь всерьез досаждать мне», — и снова погрузился в сон.