Отцепившись от ликвидатора, птица взмыла в небо. В воздухе над лимузином закружились перья.
Располосованная в лохмотья образина чужака вновь стремительно складывалась в мальчишечье лицо.
Крысозавр сбросил с себя Патрика и без движения завалился на бок. Мой сын тоже не выглядел бодрым и набравшимся сил, хотя должен был, раз его накачали энергией. Иначе чего бы он валялся асфальте с закрытыми глазами? Что происходит?!
Японка, подбежав к ресторанчику, – над входом вывеска-дракон – остановилась и, не заходя внутрь, открыла по ликвидатору огонь из пистолета. Била в голову, не промахивалась.
Ликвидатор даже не обернулся к ней.
Ноги его чуть согнулись в коленях и тут же разогнулись, послав обманчиво тщедушное тельце в полет. Шлепнулся ликвидатор аккурат возле Патрика и крысозавра, которые никак не отреагировали на такое внезапное соседство.
Это глупо, это пижонство, но в спину я предпочитаю стрелять лишь в экстренном случае. То есть когда нужно, тогда и стреляю. Без малейшего смущения я разрядил пистолет в поясницу ликвидатора и чуть ниже, надеясь хоть так отвлечь его от сына. Причинить вреда не смогу, но вдруг он воспримет это как оскорбление?
Напрасно надеялся.
И напрасно пытался отвлечь его.
Надо было взашей гнать тварь к Патрику!
* * *
Все случилось очень быстро и неожиданно. Хвост крысозавра обвил лодыжку ликвидатора, дернул. Мальчишеская фигурка, всплеснув худыми руками, потеряла равновесие, хлопнулась спиной на асфальт. И тут уж Патрик достал ликвидатора. Сын всего-то схватил его за руку, а громыхнуло так, будто из миномета.
Вспышка.
Ударной волной вынесло все до сих пор уцелевшие стекла на улице. Кто из граждан встал в полный рост, – я в том числе – того опрокинуло на спину или отбросило на шаг-два-больше – в зависимости от удаленности от эпицентра. Я шлепнулся на задницу, пребольно ударившись копчиком. Японка набила на затылке шишку. Много народу посекло осколками окон. С хлопком сдуло отовсюду пыль, она поднялась в воздух и зависла серым облаком.
Посреди улицы, там, где сцепились Патрик и крысеныш-ликвидатор, выросла до самого неба воронка смерча. Только острием не книзу выросла, а кверху. Обертки, окурки, стекло, всякий мусор и пыль закрутило в ней с такой скоростью, что ни сына, ни крысозавра, ни их врага за всей этой парящей свалкой видно не было.
Тот самый момент, когда не знаешь, что делать.
Однако колебался я недолго. Ни секунды не колебался. Встал и с протянутой рукой, будто вымаливая подаяние, шагнул к глухо гудящей воронке. Или меня подхватит, или я пройду к сыну и помогу ему.